Терминология

Автор: Andreas

Перевод: nix

Бета: Helga

Пайринг: Гарри/Драко

Рейтинг: PG-13

Жанр: humour

Disclaimer: все принадлежит законным владельцам

На седьмом году обучения в Хогвартсе Драко Малфой открыл для себя отношения между полами. А конкретнее – противоположный пол. И, отдавая дань уходящим в глубину веков напыщенным и вычурным традициям Малфоев, устроил из этого настоящее шоу. Хотя справедливости ради стоит отметить, что единственное, чего он не делал, чтобы привлечь к себе внимание, так это не пел и не танцевал. Зато Драко увлекся поэзией, прозой, импровизацией, рисованием – и все его увлечения несли на себе легкий отпечаток испорченности, исключительно для перчику.

Разумеется, Драко Малфой и раньше подозревал о существовании секса, но на седьмом курсе он открыл его для себя. И, конечно же, удостоверился, чтобы все – все – вокруг узнали: Драко Малфой открыл для себя секс.

Его репертуар теперь состоял исключительно из похабных шуточек. С друзьями он вел разговоры лишь на интересующие его темы. Обсуждаемые им зелья были не только сильными потенциально, но и в принципе укрепляли эту самую потенцию. Он составил табель о рангах для женской половины школы, с удовольствием предоставив возможность всем желающим узнать свое место в ней и перспективы на будущее. Его дважды застукали в женской раздевалке. Все без исключения уроки он постоянно путал с занятиями по анатомии – женской, разумеется – его тетради пестрили соответствующими записями.

Снейп пришел в бешенство, обнаружив забытый Драко на парте чрезвычайно жизнеутверждающий и на редкость детально проработанный рисунок. Но ничто не могло заставить Драко отказаться от выбранной линии поведения, даже откровенное глумление со стороны гриффиндорцев. Он даже краснеть разучился.

У него была Миссия – наиподробнейшим образом исследовать неизведанную доселе область знаний – так, как в свое время поступил Христофор Колумб. (Хотя стоит, пожалуй, заметить, что досточтимый Христофор открыл Индию (как он сам считал) и на этом, в принципе, успокоился).

***

Первый раз Драко-Исследователь обломался, когда попробовал вступить в контакт с племенем Уизли, попытавшись привлечь в качестве посредника самого младшего представителя рыжеволосого семейства. Остальное племя не оценило по достоинству идею детального изучения анатомии друг друга, сочтя взаимный обмен знаниями неравноценным, и потому Поттер, Защитник Клана Уизли, приволок незадачливого миссионера в какой-то явно всеми забытый коридор, чтобы объяснить все более популярно.

Гарри пихнул Драко к стене, давая ему возможность ещё раз задуматься об его истинном предназначении и о том, насколько правилен выбранный им путь.

– Не смей даже приближаться к Джинни! – прорычал он, брызгая слюной. – Проводи опыты по изучению своей гетеросексуальности на ком-нибудь другом, маньяк недоделанный!

В его словах было столько яда, что мысленно Драко сделал себе зарубку на память: при первой возможности осведомиться в Больничном крыле насчет антипоттеровской сыворотки.

– Я... – начал Драко. В принципе, начало беспроигрышное. – Я, – продолжил он. – А вот от повторения, пожалуй, стоило бы воздержаться. – Я не маньяк! – пропыхтел он. – И уж точно не гетеросексуальный!

Гарри отстранился, приподняв бровь.

Что-то, вероятно изумленное выражение лица Гарри, подсказало Драко, что его Смертоносный Взгляд тут совершенно ни при чем.

– Что? – похоже, он сорвал фразу прямо с губ Гарри. Хотя, наверное, лучше об этом не задумываться.

– Что?! – повторил он не задумываясь.

– Ты не, – медленно произнес Гарри, – гетеросексуал?

– Нет, – заявил Драко, задрав нос.

У Гарри уголок рта пополз вверх:

– Би? – рискнул он.

– Кончай ругаться, Поттер, – фыркнул Драко, – всё равно мне пофиг твои маггловские матюги!

Лицо Гарри озарила широченная улыбка:

– Слушай, ты же элементарно не понимаешь, о чем речь. Ведь так?

– Разумеется, понимаю! – может, Взгляд хоть на этот раз сработает?

– Идиот! – заржал Гарри.

– Гетеросексуал! – зарычал Драко в ответ.

– Вообще-то нет, – Гарри, казалось, над чем-то задумался. – Гомосексуалист.

Драко моргнул. Затем его указательный палец метнулся к лицу Гарри:

– АГА!!! – Гарри в страхе отшатнулся, не желая сгинуть во цвете лет от банального кровотечения из проткнутого пальцем носа. – Это я знаю! Гомо! Я знаю, что это такое! Магглы так называют людей – Гомо Сапиенс! – он сиял, словно начищенный чайник.

– То есть ты, Поттер, хотел обозвать меня каким-то уродом, нелюдем? Ты… ты, козел! И... я, я тоже гомосексуалист! – Драко аж подпрыгнул на месте.

Гарри начал потихоньку отступать:

– Кажется, мне пора.

– Давай, попробуй, ты – герое – сексуальный козел! – выкрикнул вдогонку Драко.

И Гарри смылся, всю дорогу до башни ухмыляясь.

А Драко тем временем всерьез задумался над терминологией.

А ещё о том, насколько вероятно, что он выставил себя круглым идиотом?

Так, похоже, ему предстоят кое-какие исследования.

Но ему необходимо быть осторожным.

Крайне осторожным.

***

В позе Драко, развалившегося в слизеринской гостиной на диванчике и выставившего на всеобщее обозрение газету «Мир Волшебных Кроссвордов», не было ни грамма осторожности.

В роли обозревающей публики в данном случае выступила проходящая мимо Панси Паркинсон.

И это означало, что все идет строго по плану.

– Ммм, Панси? – как бы невзначай окликнул девушку Драко. – Синоним к слову «гомосексуалист»?

У Панси была довольно любопытная склонность к маггловским словечкам, пожалуй, любопытная в той же степени, что бывает любопытна склонность тигра к небольшим – как раз по размеру подходящим для холодных закусок – упитанным зверушкам.

Уж она-то точно должна знать, что это такое. Драко самодовольно ухмыльнулся, закусив карандаш.

– Голубой? – задумчиво произнесла Панси, обшаривая стол с остатками праздничной снеди в поисках чего-нибудь способного удовлетворить ее голод и не совсем испортившегося к тому же.

Голубой? Да нет, по крайней мере с цветом лица у Поттера все в порядке, да и в одежде он явно отдает предпочтение другой цветовой гамме.

– Не, не подходит, – пробормотал Драко.

– А сколько букв? – полюбопытствовала Панси, свернувшись клубочком в кресле.

– Эээ, – Драко попытался сходу придумать число. – Эээ, три, – на свете столько прекрасных слов из трех букв. И он их все знает. И Панси тоже.

– Три.

– Нетрадиционной ориентации, – донеслось откуда-то из-за дивана.

Нетрадиционной? Что ж, в каком-то смысле это подходило, с другой стороны вряд ли Поттер стал бы вот так кричать об этом налево и направо. Да и не был он похож на дядю Мани, всю жизнь плевавшего на всяческие традиции с высокой колокольни, и, кроме того…

– Но ведь здесь не три буквы!

– Ох, и правда, – Панси отряхнула платье, на ее лице отразилась глубокая задумчивость, вызванная, скорее всего, не совсем обычным вкусом шоколадного пирога…

– Ну, попробуй ещё представитель сексменьшинств, – с этими словами она удалилась, вероятнее всего в поисках вина – запить этот самый необычный вкус.

Драко нахмурился. Нет, это тоже не подходит. Совершенно не подходит. Он запутался еще больше – голубой, нетрадиционная ориентация, сексменьшинства?

Всё это скорее вызывало у него ассоциации с каким-то странного окраса карликом, крайне пренебрежительно относящимся к традициям.

Драко ещё некоторое время позаполнял кроссворд, просто так, на всякий случай – вдруг кто пройдет мимо. В конце концов, мама всегда советовала соблюдать видимость.

***

Как ни странно, помощь пришла в виде какого-то парня по фамилии Коллинз, и Большой Британской Энциклопедии и словаря синонимов, стянутых с полки в маггловской секции библиотеки.

Хотя весь замечательный план Драко едва не погиб по вине мадам Пинс, когда он во всеуслышание заявил, что словари ему нужны исключительно для того, чтобы подобрать синонимы к словам «грудь» и «сношение».

И лишь глубокой ночью Драко набрался смелости и заглянул туда, чтобы найти, наконец, толкование гомосексуальности и прочих слов, родственных этому. Потому что Драко Малфою не хотелось выставлять себя полным идиотом. По крайней мере, если он мог этого избежать.

Здесь было все: голубые, нетрадиционная ориентация, сексменьшинства, геи, даже педики и педерасты. Можно было найти как само определение термина, так и, что намного важнее, происхождение и историю всех сленговых словечек. В ту ночь Драко очень много узнал о гомосексуальности. Она не имела ничего общего с его дядей Мани, да и вообще с кем-либо из членов его, надо честно признаться, порядком сумасшедшей семейки.

Кроме этого он узнал, что по причинам, о которых ему даже задумываться не хотелось, мужской гомосексуализм процветает в высших слоях общества.

Еще он узнал, что быть нормальным лучше, чем голубым, и цвет – идет речь о коже, волосах или одежде – здесь совершенно ни при чем. Он узнал о том, что многие стараются подчеркнуть эту свою непохожесть, и, в принципе, в каком-то извращенно-элитарном смысле он мог их понять.

А ещё до Драко дошло, насколько ему повезло, что во время перепалки он не успел заявить о том, что он гомосексуалист, во всеуслышание.

Но Поттер… гомосексуалист?

***

– Гетеросексуал, – прошипел Малфой.

Гарри воздел очи к небу. Третий раз за день этот невоспитанный детина подкрадывался к нему сзади с одной и той же фразой на капризно надутых устах. А сколько раз это случилось за неделю – и не сосчитать. Смешно. Он мог вытерпеть Драко, на все лады обзывающего его идиотом, но вот быть постоянно обвиняемым в гетеросексуальности – это уже попахивало абсурдом. Гарри прекрасно понимал, что для Драко это всего лишь лишенное всякого смысла слово, и он пытается отомстить за то, что тогда наговорил ему в коридоре. И всё-таки Гарри не мог отделаться от неприятного ощущения; в конце концов, никто из его друзей не в курсе насчет его ориентации. И тут такое напоминание…

Наверное, Малфой каким-то невероятным образом уловил, что это его слабое место, а ведь Драко Малфой не из тех, кто ударит лежачего. Нет, он будет бить его ногами, пока тот не испустит последний вздох. Засранец.

А теперь чертов засранец сам того не зная нащупал его ахиллесову пяту.

– Поттер утверждает, что он гомосексуалист, – заявил засранец.

– Кто? – переспросил прихвостень засранца.

– Гомосексуалист, – повторил Малфой на все подземелье. На него стали оборачиваться.

Слизеринцы захихикали. Гриффиндорцы ответили рычанием. Ну, с некоторыми исключениями, разумеется, с обоих сторон.

Тихое рычание Уизли сзади предвещало скорую и неминуемую гибель. Однако предназначалась эта угроза не Гарри. Потому что Гарри просто не мог быть геем. А вот Малфой, по неоднократным заявлениям Рона, вполне подходил для этой роли. Хотя бурный поток дурацких и бессвязных ругательств в его адрес заметно ослаб, как только Малфой оказался назойливым гетеросексуалом.

– Но, – протянул издалека Малфой, – я не верю этому, – первый раз в жизни Гарри был рад тому, что Драко никогда не верит ни единому его слову: – я бы сказал, что он героесексуал.

Финиш. Вокруг захихикали. Причем абсолютно все. Абсолютно.

Класс.

Гарри поймал на себе удивленный взгляд Рона.

Так, с этим срочно надо что-то делать.

***

– Гетеро...

– На два слова. Немедленно. Или я тебе яйца в узел завяжу, – и Гарри уверенной походкой направился дальше. Драко же, напротив, сбился с шага, удивленно моргая. Крабб и Гойл обернулись к нему:

– Че он сказал?

– Эээ, – протянул Драко, – это так, обычное оскорбление. Я просто... – он лихорадочно пытался придумать причину, по которой мог бы последовать за Поттером по своей воле, потом вспомнил, с кем он сейчас разговаривает, и ограничился лишь: – Пойду и тоже оскорблю его. В ответ. Как обычно.

В сказанное он вложил совершенно несоразмерное смыслу количество яда.

Крабб и Гойл самодовольно кивнули в ответ. На самом-то деле, важно то, как ты говоришь, а не то, что ты, собственно, говоришь. Именно так всегда и поступали Малфои, умудряясь во все времена выходить из воды сухими – да ещё и дьявольски богатыми.

– Те помочь? – поинтересовался Крабб.

Драко снисходительно улыбнулся:

– Я справлюсь, спасибо.

В конце концов, оскорбления, как ни грустно это звучало, были его истинным призванием. Хотя он скорее испустил бы дух, чем признался в этом.

***

– Прекрати.

– Что?

– Хватит звать меня гетеросексуалом.

– Почему?

Старый заброшенный коридор не помнил такого накала страстей, пожалуй, с того самого момента, когда Добби устроил в нем семинар на тему «Домовые эльфы и роль старых носков в их жизни»

– Потому что ты меня достал, – прошипел Гарри. Малфой ухмыльнулся, и Гарри понял, что зашел не с того конца.

– Потому что ты выглядишь полным придурком, – поправился он. Вот, это должно подействовать. Малфой ненавидел казаться идиотом. И то, что он не стремился на людях обозвать Гарри гомосексуалистом, подтверждало тот факт, что Драко толком и сам-то не был уверен, в чем именно обвиняет Гарри.

Но Малфой все равно продолжал ухмыляться:

– Думаешь, я на это поведусь, а, Поттер?

Гарри сжал зубы и снова зарычал, с тоской вспоминая своих пещерных предков. Парочка подобных аргументов – и он решит проблему испытанным старым способом, только найдет дубинку побольше.

Драко вздернул бровь:

– Что? И это все, что ты можешь сказать? Что я выгляжу придурком, и это тебя бесит?

В ответ Гарри тоже приподнял бровь. Почему-то внезапно Малфой стал весь из себя такой уверенный. И пусть он никогда не отличался выдающимися способностями, но и полным идиотом тоже не был.

– Нет.

– Что – нет? Ты так не говорил? Но я только что услыша–

– Не гетеросексуал.

– Ах, ну да, – умильное, хоть и не совсем убедительное, выражение удивления озарило его лицо. – Конечно. Ты, как там это называется, гомосексуалист, да?

– Да, – ответил Гарри, задумавшись, можно ли считать это признание официальным заявлением, и если да, то почему, ради всех святых, он делает его перед Малфоем?

– Докажи.

– Чего? – у Гарри упала челюсть.

– Докажи. То, что ты гомосексуалист. И тогда, может быть, вместо гетеросексуала я стану называть тебя придурком.

– Но, – Гарри не сразу нашел слова, – но как я это докажу? Я же, я же… – он стушевался, всеми силами пытаясь не допустить превращения Малфоя из обычного задиры в гомофоба: – Я могу объяснить–

– Нет, ты должен доказать, Поттер. Читай по губам: «до-ка-зать»!

– НЕ МОГУ!!! – заорал Гарри, всё чаще, а самое главное – всё лучше думая о своих пещерных предках.

– Разумеется, можешь. – Ухмыльнулся Малфой. – Читай по губам, Поттер: «по-це-луй ме-ня».

– Чего? – переспросил Гарри, бросая взгляд через плечо в пустой коридор.

– Не чего, а кого, Поттер, идиот. Меня! Обещаю, тебе понравится, – он снова ухмыльнулся. – Очень понравится.

Сердце Гарри совершило какой-то невообразимый кульбит. Всё было словно в тумане и, тем не менее, теперь он, наконец-то, все понял.

– Знаешь что, – пророкотал он, очевидно вживаясь в роль маленького грозового облачка, – ты, типа, выяснил, что такое гомосексуальность, – он растягивал слова, пытаясь не кричать, – и теперь возжелал высмеять педика, поведав всей школе, что Поттер приставал к тебе? Так вот, я скорее хорька поцелую.

– И таким образом докажешь свою гомосексуальность? – поддел его Малфой.

Гарри лихорадочно пытался не думать об оговорочках по Фрейду.

– Если ты меня поцелуешь, я больше не буду называть тебя гомосексуалистом.

– Тебе и так никто не поверит, – уточнил Гарри. – По крайней мере – никто из тех людей, кто действительно важен для меня, – мысль о том, что люди, пошедшие на поводу у Малфоя, не важны для него, даже если и были некогда его друзьями, несколько успокаивала.

Как говорится, надежды юношей питают.

– Почему ты не хочешь меня поцеловать? – Малфой надулся явно больше, чем планировал.

– Потому что у меня нет привычки целовать назойливых гетеросексуалов, – парировал Гарри, удивляясь, почему он не ограничился привычным «потому что это ты, придурок».

Малфой захихикал:

– Я же сказал тебе, что я гомосексуалист, Поттер.

В голове Гарри входные данные никак не могли совпасть с выходными:

– Но... но ты же до неприличия гетеросексуален! Ты... ты пытался приставать к Джинни!

– Да, – задумчиво ответил Малфой, – и это и вправду было ужасно, да? Но, – на лице его появилось грубое подобие сожаления, – это казалось абсолютно беспроигрышным вариантом.

– Чем? – челюсть Гарри снова упала. Если и дальше дело пойдет в том же духе, ему придется ее чем-нибудь подвязывать.

– Беспроигрышный вариант. Один из основных приемов ведения боя: отвлекающий маневр в сторону наименее вероятного объекта. Плюс дезинформация.

– Я тебе не верю, – заявил Гарри, с завидным постоянством следуя их освященной временем традиции не верить ни единому слову противника.

– Поцелуй меня. Тогда поверишь.

– Я не собираюсь ВЕРИТЬ тебе!

– Почему?

– Я – я просто... – пыхтел Гарри, стремительно уменьшаясь в размерах от маленькой тучки до размеров кипящего чайника. – Я не целу–

– Но я НЕ гетеросексуал!

– Тайных! Я не целую тайных–

– Я не тайный гомосексуалист! – пробурчал Малфой.

– Ага! Да ты самый затаившийся на свете гомосексуалист! Самый что ни на есть озабоченный, дурацкий, затаив–

– Стоп, достаточно, – я уловил основную идею, – прервал его Малфой. Казалось, дурное настроение Гарри передалось и ему, омрачив выражение лица. – Хорош обзываться.

– Так что можешь взять свой поцелуй и засунуть...

– Я.

– ...его в... Что? – Гарри недоуменно заморгал.

– Я признаюсь.

– Ты сделаешь... что? – у Гарри задергался кончик носа. – И кому это?

– Я сделаю официальное заявление, придурок.

– Нет. Нет, я имел в виду... имел в виду... – Гарри запнулся, ожидая, когда внутренняя операционная система перезагрузится. – Перед кем? Заявление перед кем?

– Перед кем? – пробормотал Малфой. – Поттер, что значит «перед кем»?

– Ну, смотри, – медленно произнес Гарри, чувствуя, что снова обрел умственное превосходство над Малфоем, – ты только что сделал официальное заявление передо мной. Перед кем ты сделаешь его в следующий раз? Перед царевной-лягушкой?

– А ты собираешься ею стать?

– Ну, после поцелуя с тобой... чем черт не шутит?

– Ага! – вскричал Малфой. – Все-таки ты меня поцелуешь!

– Не меняй тему, – строго сказал Гарри, сам сгорающий от желания ее поменять. – Перед кем ещё ты готов сделать подобное заявление?

Брови Малфоя взлетели вверх:

– А я что, должен это делать поэтапно? Я Малфой, в конце концов. Мы живем по принципу «все или ничего»!

– Ты сделаешь это заявление на глазах у всей школы, – с расстановкой произнес Гарри, внутренним чутьем предвосхищая открывающиеся Возможности.

Малфой ответил, практически не задумываясь:

– Хорошо, – и рассеянно закусил губу, – но ты тоже его сделаешь. И тоже на глазах у всей школы.

Гарри нахмурился. Внутренняя операционная система снова зависла. Так. Если Малфой признается в том, что он гей, он автоматически попадет в меньшинство; вероятно, потеряет часть своей власти в Слизерине; поймет, что поддержку он может обрести в рядах магглорожденных. Он даже, может быть, перестанет вести себя как озабоченный гетеросексуал и помешанный на чистоте крови маг. В конце концов, одно очевидно следовало из другого. А если он сделает свое заявление, целуя при этом Гарри Поттера, то это совершенно точно нарушит все существующие представления об отношениях между двумя факультетами. И когда эта картина во всем своем великолепии предстала перед мысленным взором Гарри, он спросил Драко:

– Ты согласен поцеловать меня в Большом Зале на глазах у всей школы?

На какой-то миг единственной подвижной частью тела Малфоя оставались его глаза. Они вращались с ошеломляющей скоростью.

– Ну, – наконец пискнул он, – сначала ты должен меня поцеловать. Сейчас же.

– Вообще-то, – Гарри прокашлялся, – если я поцелую тебя сейчас, то как я могу быть уверен, что ты поцелуешь меня потом? Перед всей школой?

В какой-то момент Гарри определенно потерял связь с реальностью. Самому поцеловать Малфоя? Позволить Малфою себя поцеловать? В Зале?

Лучше, наверное, просто считать это чем-то вроде головоломки. Или просто очередной дурью, в данном конкретном случае.

– Моё слово, Поттер! – вскричал Малфой, явно оскорбленный подобным проявлением недоверия. – Слово Малфоя!

Гарри вздохнул. Похоже, Малфой сам себе верил, ну хоть это радовало.

– Но, – подумав, добавил Малфой, – если я поцелую тебя в Зале, ты позволишь мне целовать тебя и после.

Гарри ошарашенно уставился на него.

Малфой пожал плечами:

– В конце концов, у меня же определенные потребности.

Гарри задавил в зародыше вопль отвращения, когда до него дошло:

– Ты что, предлагаешь мне стать твоим парнем?

– Что? Нет!

– Ладно. Значит, тогда я просто должен буду удовлетворять твои потребности?

– Эээ... – Малфой замялся и самонадеянно продолжил: – Да.

– А ты станешь мне платить?

– Что? Нет.

– Значит, ты хочешь, чтобы я стал шлюхой, которой ещё и не платят? – мрачно подытожил Гарри. – Что-то мне это не нравится, Малфой.

– А ты что, – Малфой довольно удачно изобразил изумление, – хотел бы стать моим парнем?

– Что? Нет. – Повторил Гарри, чувствуя себя эхом – причем на редкость идиотским эхом. – Ты мне даже не нравишься, – добавил он, мысленно обратив внимание на отсутствие в высказывании таких привычных слов как «ненавижу» или «тошнит».

– Ну, ты тоже не особо мне нравишься, – пробурчал Драко. – Но мне вполне могут понравиться твои губы.

Гарри фыркнул:

– Ну, знаешь ли, Малфой, любишь мои губы – люби и меня.

– Мне они нравятся! – заорал Малфой, постепенно теряя все свое хладнокровие. – И у меня есть потребности. А любовь – это вовсе не главное! И даже не обязательное! – он жадно втягивал носом воздух, глаза сверкали. – Не принципиальное! Как и ты!

– Я не буду твоей игрушкой, Малфой!

– Че–?

– Поэтому любое наше совместное проявление каких-либо чувств должно подразумевать добровольное признание тобой того факта, что ты мой парень! – довольно заявил Гарри, представив себе, как пошатнет моральные устои местных блюстителей чистоты крови наличие у Мальчика-Который-Выжил такого парня.

Малфоя, казалось, потрясла сама идея:

– Я не чей-то там парень!

– Не фиг гнаться за двумя зайцами!

– Какие зайцы! Мне нужны твои поцелуи! – заорал Малфой, топая ногами. – А что, если они не будут соответствовать моим стандартам, а, Поттер? И все вокруг всё равно станут думать, что я – твой – ты – мой парень, а мне от этого не будет ни малейшего проку? А ведь у меня потребности, Поттер. Очень деликатные и–

И в этот самый момент Гарри Поттер поцеловал Драко Малфоя. Совсем-совсем неделикатно.

Вскоре позабыв о первоначальной цели просто заставить Малфоя заткнуться, Гарри с головой окунулся в невероятно страстный и чувственный поцелуй. Засунутая куда подальше операционная система вякнула что-то о начале новой эры в его вселенной.

Собственно, стоило признаться, что долгое время неприязнь Гарри к Малфою подогревалась исключительно тем фактом, что отвратительный, невыносимый засранец заводил его как никто другой.

Малфой был невероятно, тошнотворно хорош – словно девчачья кукла. И Гарри, с появлением в его жизни Драко, ещё труднее стало мириться со своей ориентацией. И за это он его ненавидел. Ну, почти ненавидел. Малфой был слишком туп, чтобы вызывать в нем настоящую, неподдельную ненависть.

И вот, посмотрите: Гарри Поттер целует Драко Малфоя. Целует надутого, невоспитанного, теплого, гладкого, слегка вспотевшего Малфоя. Драко застонал.

В конце концов Гарри оторвался от него, отстраняясь, чтобы прийти в себя. И попытаться не броситься на Драко снова.

Он улыбнулся самодовольно, все ещё толком не отдышавшись.

– Вот так-то, и все это ты получишь, когда на глазах у всей школы заявишь, что ты мой парень, – Гарри приподнял бровь.

Малфой выдохнул, вдохнул, нервно сглотнул, моргнул и, наконец, выдал тихое:

– Да.

– Но, – обеспокоенно уточнил Гарри, – я тебя поцелую только после того, как ты возьмешь меня за руку и всем расскажешь, что ты гей и что я твой парень.

Малфой снова моргнул. Кончик носа у него задергался:

– Но – но тогда – ты же не можешь – просто – тогда ты должен будешь оставаться моим парнем столько, сколько мне заблагорассудится, – он прикусил губу, заливаясь краской.

У Гарри в очередной раз отвалилась челюсть:

– Я – я не могу обещать этого... а что, что если мне не понравится, ты, мелкий ублюдок! – Грозовые тучки снова начали сгущаться у него над головой. Малфой покраснел.

– Я... – начал он. – Я просто... – он глубоко вздохнул, закрыв глаза: – Понимаешь, я же стану на собственном факультете изгоем. Один я этого не вынесу, – глаза Драко распахнулись. – То есть, то есть, не смогу вынести без кого-то, кто мог бы удовлетворять мои потребности на время моего изгнания. – Он задрал подбородок. – Поэтому ты должен пообещать, что будешь рядом, чтобы удовлетворять мои потребности в поцелуях – пока только в поцелуях, ну до – по крайней мере до... – он задумался, прикидывая свои шансы: – ну до Рождества.

Не дождавшись немедленного ответа, он тут же добавил:

– Потом ты сможешь меня бросить, – уточнил он, пытаясь оживить разговор.

Гарри выдохнул, вдохнул, нервно сглотнул, моргнул и, наконец, выдал тихое:

– Да.

***

Рождество пришло. А вот Гарри – нет.

Его здесь не было. И он уже не придет. Совершенно точно. Драко откинулся в кресле – собственном – из тех, в которые после него никто уже не садился. Один, абсолютно один, без Гарри. Его добровольное уединение никогда не заставляло Драко чувствовать себя одиноким настолько. И, разумеется, в Сочельник. Когда же ещё?

И все равно он сам был во всем виноват. Он сам назначил свидание, и назначил его на день, когда Гарри мог, наконец, избавиться от своего парня. Парня, с которым он больше дрался, чем, собственно, занимался делом.

Хотя заниматься делом с Гарри было здорово. Просто высший класс – до звона в ушах, до звезд под опущенными веками. Драко по-настоящему подсел на этот наркотик. Мальчик-Который-Выжил и его заставлял чувствовать себя живым. Он не мог представить себе своего будущего без Гарри, даже при всех их разногласиях. Это было... это придавало его жизни недостающего огня.

И на какое-то время он позволил себе надеяться, что Гарри чувствует то же самое.

Видимо, он ошибался.

Дней пять назад они с Гарри поспорили по поводу его идеи о принудительной контрацепции как о лучшем средстве защиты от магглов, и поспорили на славу. С тех пор Драко Гарри не видел.

И теперь под прекрасной жутко дорогущей елкой Драко стояло вместительное мусорное ведерко, издевательски перевязанное красной ленточкой. Что-то подсказывало Драко, что их последний увлекательный спор обрел какое-то новое содержание. Дурная шутка. Он не ожидал от Гарри ничего подобного. Да, Драко предполагал, что его могут бросить, но не думал, что настолько буквально. Не так.

Черт. Он вцепился в подлокотники кресла. Ленточка развязалась сама, спорхнув на пол. Драко нахмурился. Вряд ли сейчас что-то может стать ещё хуже, да и вообще, ну не глупо ли сыну Упивающегося бояться подобной ерунды? Он глубоко вздохнул.

Как бы ему хотелось оказаться сейчас где-нибудь в другом месте, желательно как можно дальше от Хогвартса. Он так и планировал. Но разве его планы хоть когда-нибудь срабатывали? Даже тот план зацеловать Гарри до смерти, чтобы он согласился с ним встречаться. И план уехать куда-нибудь подальше также провалился. Ему приказали сидеть и не высовываться, в противном случае у него были все шансы не дожить до конца каникул. Его убьют. Домой теперь нельзя, потому что он парень Гарри Поттера и приятели его отца через него постараются добраться до Гарри. И ему пришлось остаться.

А так хотелось сбежать... Не дожидаться, пока его бросят. С совиной почтой было бы гораздо проще – сова ведь не видит, как ты рыдаешь над письмом. Нет, ну технически видит, конечно, но вам-то какое дело до глупой твари?

И в каком-то смысле ведерко и было таким письмом, очень жестоким письмом, равнодушно доставленным жирной и злобной совой.

Над краем ведерка вдруг показалась макушка Гарри, и Драко про себя обрадовался, что не успел разреветься. Может, он умудрится не сделать этого до тех пор, пока Гарри не скажет все, что собирался сказать, и не исчезнет из его жизни. Желательно навсегда.

Может, и так. Но разве его планы хоть когда-нибудь срабатывали?

Лицо медленно-медленно поднимающегося из ведерка Гарри казалось каменным. И если бы взгляд и вправду мог убивать, то, пожалуй, Драко уже превратился бы в горстку пепла в своем дорогущем кожаном кресле.

Плечи Гарри, до которых Драко самонадеянно мечтал добраться на это Рождество, плотно обтягивала белая футболка. На ткани проявились выведенные чем-то черным слова.

«Бросай», – было написано там.

Драко мысленно скривился: это вообще когда-нибудь закончится? Он что, и вправду так безнадежен в качестве партнера? А ведь проблема с магглорожденными существует на самом деле – и разумно ли строить отношения на лжи? По крайней мере, именно так утверждал Гарри. Сам-то Драко не знал – у него никогда не было никаких отношений. Ни с кем. Наверное, даже и с Гарри их толком не было. Может, это всего лишь приятная иллюзия. Может, Гарри хотел свести счеты с Драко, сначала заставив его друзей отвернуться от него, а затем высмеяв и бросив его на глазах у всего Хогвартса.

Ему необходимо срочно исчезнуть из школы. Далеко-далеко.

«Дела», – оказывается, надпись ещё и не думала заканчиваться.

Гарри улыбнулся – одними уголками губ. Драко захлопал глазами, совершенно ничего не понимая. Все его гипотезы о мировом устройстве, ставшие своего рода приговором, оказались в корне неверны. Устои его маленького мирка пошатнулись, как, впрочем, и он сам.

«Секс ждет тебя», – Гарри уже ухмылялся во весь рот. И Драко неожиданно пришло в голову, что, может быть, все не так уж и плохо...

«В Слизерине», – ооо, как восхитительно и недвусмысленно! – Драко заулыбался.

А затем футболка закончилась, но вслед ней не последовало ни штанов, ни даже трусов.

Однако Драко уже ничего не замечал. Он вскочил с кресла, его трясло от облегчения и злости одновременно.

– Ты, – он дышал, будто пробежал марафон, – сама квинтэссенция зла. Видно, от Волдеморта тебе не только парселтанг перепал!

Гарри, уже полностью поднявшийся над ведерком, взглянул на висевший на шее Драко кулон в виде змейки и зашипел.

– Ох, правда что ли? – пробормотал Драко, наблюдая за тем, как Гарри выбирается из ведерка. – Как... интересно.

Гарри скользил ему навстречу, извиваясь по-змеиному, шепча (или, скорее, шипя) какие-то милые глупости, между приоткрытых губ мелькал кончик языка. Драко почувствовал слабость в коленках.

Танец полуобнаженного тела. Невыносимое напряжение собственного.

Гарри зашипел. Гарри его поцеловал. Сердце Драко замерло.

***

В это радостное рождественское утро Драко Малфоя не выбросили за ненадобностью. Хотя нельзя, пожалуй, сказать то же самое о его гетеросексуальности.

The End

fanfiction