|
Сочельник |
|
Декабрь 2004 - Чарли, ты готов? В его комнату, бесцеремонно толкнув дверь коленом, заглянула Джинни с Лили
на руках. - Гарри говорит, что мы опоздаем на поезд, еще же билеты надо купить... - Да, - ответил Чарли, - да, конечно. Я готов. - Тогда не спи на ходу, - Джинни виновато улыбнулась, - ну, давай, ты что как фестрал? - Почему фестрал? Они уже спускались по лестнице на первый этаж. - Ой, тебе ли не знать! Они такие медленные... тормозные. - Тормозные? - Так говорят. - А. Гарри переминался около собранных сумок; никто не рискнул
бы везти двухмесячную малышку на метле, а Ночной рыцарь казался немногим лучше;
в итоге решено было сесть на маггловский поезд и добраться до Норы с двумя
пересадками - медленно, но спокойно. - Все, мальчики, вперед, - Джинни оглядела свое маленькое войско, неуловимо
напомнив Молли - тот же быстрый оценивающий взгляд и серьезно поджатые губы, -
впереди Рождество, так что не кукситься и не хандрить. Можно было бы попросить
Рона пригнать папин Лендровер... - Нет уж, - быстро сказал Гарри. Машин, усовершенствованных мистером Уизли,
он старался избегать со времен приснопамятного Форда. - Британские железные
дороги - оплот нации. Чарли засмеялся, подхватывая вещи. - Я вас обожаю, молодые родители. Джин, тебе не тяжело нести Лили? - Нет, - она показала Чарли язык и первой вышла на крыльцо. Издали Нора выглядела обычной Норой, бестолковой, суматошной и веселой. За
пару шагов до двери Джинни вдруг остановилась, искоса и быстро взглянув на
Гарри, а потом решительно передала девочку брату. - Я устала все-таки. - Джин... - Ты понесешь Лили, - она нахмурилась и повторила, - ты. Всю прелесть её замысла Чарли оценил через несколько минут. Его вытолкнули вперед, как гонца с драгоценным даром, навстречу
Молли, которая, конечно, подхватила внучку, обняла Чарли - сначала вместе с
Лили, потом - самого по себе, обняла, уткнувшись в плечо и всхлипнув, и... И
всё встало на свои места. Нет, она ни разу не произнесла: «пусть так, Чарли. Твой выбор - это твой
выбор». Или «главное, чтобы тебе было хорошо, сынок». Молли просто не отходила
от него весь вечер, явно в ущерб всем прибывшим, включая внучек, говоря обо
всем сразу, как это умела только она, словно Чарли прожил год на необитаемом
острове и ничего не знал о происходящем в семье. Ей надо было проговорить всё
самой, вернуть, утвердить его в правах, наверстать любовь, пусть словами, пусть
очередным колючим свитером с тщательно вывязанным драконом. Чарли поглядывал на остальных - Перси делал вид, что ничего не произошло, как будто его самого не встречали так несколько лет назад,
Джинни, словно выполнив обещание и скинув с плеч груз, переключилась на Лили и
специфически-материнские разговоры с Флер, отец улыбался с облегчением, никаких
лишних имен названо не было. Чарли был прощен, нет, не прощен - принят обратно.
И от этого становилось тепло и неловко. А ночью тепло ушло - то ли сквозь приоткрытое от духоты окно спальни, то ли
просочилось в щель под дверью, тепло ушло, а неловкость осталась. Год назад он - в этой же самой комнате - оправдывал Драко. Год назад
впереди были планы, совершенно неопределенные в деталях и абсолютно конкретные
в самой своей сути. Сейчас не было ничего, кроме неловкости и усталости. Чарли и предположить не мог, что он может так устать. Что Англия - home,
sweet home - покажется ему настолько непривычной и неприспособленной для него
лично. Он скучал по Заповеднику, по его особенной тишине, которая и тишиной-то,
в полном смысле слова не была, по его отрешенности от мира, по румынской погоде
и многоязычной речи в клубе, потому что Заповедник давно был домом, и там все
было правильно и просто, а здесь... Здесь, в Хогвартсе, галдели дети. Здесь Вонг, лелеемый Хагридом, был
настоящей школьной звездой, и, скорее всего, купался в потоках чужого сознания
с такой же легкостью, как и в ледяном в озере, здесь
Чарли не хватало делового, отстраненного равнодушия, наоборот, казалось, что
вездесущая Нора расширилась до пределов Британии и Шотландии разом, заполнив
гвалтом и заботой все окружающее пространство. Ох, как ему это нравилось. Поначалу. Все было здорово, и даже то, что до
Норы он так и не добрался, воспринималось иначе, чем в Заповеднике, не так
обостренно-отрезанно, что ли. Так прошел август. И сентябрь, когда времени на
самокопание не было совсем - Уход за магическими животными, квиддичные
тренировки, школьники везде, повсеместно и постоянно. А в октябре оно навалилось. Может потому, что в Румынии октябрь ещё не был
осенью, скорее, излетом лета, и дожди были не занудно-серые,
а ливневые и веселые, как тогда, когда Драко приехал и пришел к вольерам. Чарли
не жаловался; пусть. Если бы и было кому, на что жаловаться-то? На собственную
дурную голову, решившую, что проще порвать все там? На британский климат? На
то, что он не мог, просто не мог не сказать: «Уходи» в лесу около Годриковой
Лощины. На то, что он не мог... неважно. Ну вот, опять. Чарли констатировал происходящее мрачно и уверенно, как
больной, который лучше любых врачей определяет знакомые ему симптомы. Драко был
диагнозом, и болезнь лечению поддавалась плохо. Тогда же, в октябре, почуял что-то и Клык Второй,
волкодав, подаренный Хагриду Гарри, Роном и Гермионой после войны. Сам Рубеус
не обращал особого внимания на чарлину хандру, а может, не хотел вмешиваться,
сводя все к бесконечным разговорам о разрастающемся хогвартском зверинце и к
бесконечной же пропаганде чая, в противовес уизлевскому кофе, но Клык подошел к
проблеме проще. А может быть, его просто раздражало, что один из обитателей
хижины в основном молчит. Волкодав взялся за дело основательно - ходил за Чарли
хвостом, даже на занятия и на квиддич, лежал в ногах, постоянно порывался
лизаться или положить здоровущую лапу на колено. Пиком собачьей заботы стало
утро, когда Чарли проснулся и обнаружил рядом на подушке лохматую и слюнявую морду. Черт побери, ему понравилось. Ему нравилось, когда Клык, стараясь пыхтеть потише,
залезал на кровать. Ему нравилось, прислушиваясь, не проснулся ли Хагрид, шепотом разговаривать
с собакой. Сначала ни о чем, точнее - о делах текущих. Потом - рассказывать ему
о Заповеднике. Потом - о диагнозе. Клык сопел, пускал слюни и внимательно смотрел на него вечно печальными
карими глазами. Вонгу рассказать это было нельзя. Вонг все знал и так. Или мог узнать,
заглянув в мысли. И, самое главное - Вонг знал, как все было на самом деле. А
вот Клыку можно было рассказывать сказки. Он и позволял себе эти сказки - по утрам, за пару минут до подъема, в
сонном, влажном и одновременно душном домике, прислушиваясь к симптомам
болезни, давая им волю, ненадолго, чтобы прожить день спокойно, размеренно, и
главное – не думая. Мало ли кто учился в Хогвартсе на Слизерине. Да кто угодно.
Тогда же, осенью, он разлюбил Лондон. Ну, разлюбил – это было сильно
сказано, но теперь его выходы из Хогвартса ограничивались Хогсмидом и
Годриковой Лощиной. Давно, на Балканах, его раздражали брюнеты. С некоторых пор
– соотечественники. «Так и весь мир возненавидеть недолго», - в шутке, обращенной к самому
себе, от шутки была хорошо если половина. Молли не была бы Молли, если бы не учуяла всего
этого сразу. Но то, что она решила, - хвала Мерлину, не попыталась –
предпринять, Чарли ошарашило. - Я узнала, - заявила она, улучив момент и поймав его в саду, когда вокруг
– странно даже – никого не было. - В Лондоне есть несколько клубов, может, тебе
сходить туда? - Каких клубов? – искренне не понял Чарли. И тут мама покраснела. Не потому, что сердилась, а потому что… - Познакомиться, - уже менее уверенно продолжила она. - С кем? – уточнил Чарли, и тут до него дошло. - Ма! - Что – ма, – Молли с явным облегчением вступила на привычную почву, - что
– ма? У меня нет сердца, да? Вот мне хорошо, когда тебе плохо? - Мне не плохо, - Чарли понимал, что так себя вести нельзя, но это было настолько
смешно, что он все-таки засмеялся. – Мам, не придумывай, Клубы для знакомств не
обязательны. - Как это, - теперь не понимала она, - а где же вы знакомитесь? - Да где угодно. - Чарльз! Я не хотела вмешиваться. Но это… это… - Ма, почему можно познакомиться на улице с девушкой, а с парнем – нет? - И где это есть такие улицы, хотела бы я знать, Чарльз Уизли! - Везде, - ответил Чарли и опять засмеялся, не потому, что мама была
растеряна, и не потому, что от него она такой подготовленности не ожидала,
просто обсуждать с ней правила знакомства… Короче, он не был готов. Но это было
здорово. Больше того – за ужином, когда обсуждались семейные планы на ближайшие дни
– все собирались в Лондон, но в разное время, и кому-то надо было остаться с
детьми, Молли заявила: - Можете гулять, мы с Чарли присмотрим за девочками, а потом сами в Лондоне
погуляем. - По улицам, мам? – спросил Чарли, и она рассмеялась. * * * Драко проснулся, когда рассвет за окном его бывшей детской только начал
разгораться, окрашивая светлые портьеры в интенсивно розовый цвет, обещающий
холодное зимнее утро. В этот час в поместье было очень тихо: не мявкал, требуя
кормежку, Сев, не возилась, перепеленывая его, Ирма; мать еще не собирала
домовиков, отдавая распоряжения на день, не слышно было
тяжелых шагов Винса и мерного стука отцовской трости… Дом спал. Дом еще был во
власти чинного, респектабельного четверга, а у Драко уже начиналась будоражащая
адреналином кровь пятница. Он соскочил с постели, нырнул в душ, зашипел под ледяной водой – горячая
пойдет через минуту, можно подождать, нет, нельзя – пятница, пятница, пятница…
Драко выскочил из комнаты, на ходу щелкая серебряными застежками мантии,
заглянул в спальню к жене и сыну: - Ты уже пошел? – сонно спросила Ирма, приподнимая голову с подушки. Драко
так и не мог решить для себя, было ли ее смирение напускным или она и вправду
свыклась с его образом жизни. Он кивнул жене, осторожно поцеловал кулачок Сева, крепко сжимающий уголок
пеленки, и вышел, плотно притворив за собой дверь. Вот теперь – точно все.
Пятница. Драко сбежал по лестнице и завернул в малую гостиную - к ближайшему камину.
Камин не горел и был вычищен, на сервировочном столике рядом тускло
поблескивали пыльными боками бутылки скотча из отцовской коллекции. Драко колебался не больше пяти секунд, после чего быстро свинтил
крышку с ближайшей бутылки и щедро плеснул драгоценной жидкости в первый
попавшийся стакан – пузатый, коньячный. Какая, нафиг, разница? Поднес к губам,
уже нашаривая на каминной полке летучий порох… - Не рановато ли? – раздалось от дверей. В ровном голосе Люциуса даже не было осуждения – один холодный интерес.
Сродни тому, с которым он разглядывал жеребенка фестрала, забредшего к ним в
парк этой осенью. Драко ругнулся про себя, но ответил в тон: - В самый раз, - и одним глотком осушил бокал. Люциус молча отвернулся и
вышел из гостиной, тяжело опираясь на трость. Драко нахмурился было, глядя
вслед и пытаясь сообразить, с каких пор у отца так изменилась походка, но через
мгновение выкинул это из головы – до вторника. Это был его собственный, выработанный в дождливом и ветреном октябре,
график. Два дня в неделю – вторник и четверг, на большее его не хватало – Драко
был образцовым отцом, сыном и почти что мужем. Почти – потому что спать он
по-прежнему уходил в свою бывшую детскую. Больше по инерции, чем из принципа:
захоти Ирма, он бы спал с ней… Наверное. По крайней
мере, он иногда думал об этом – во вторник или в четверг. В остальные дни недели Драко Малфой исчезал – а в «Пьяном гоблине», Лондон,
Лютный переулок, 7, появлялся Плавуш. - Анни, привет, смешай мне «пчелку», а то
я не завтракал еще, - Драко крутанулся по пустому пока залу в пируэте,
приземлился на высокий стул у стойки, соскочил снова – поздороваться за руку с
Гербертом, неодобрительно качающим головой, ну и пусть, Драко свою норму знает,
жаль, до вечера еще далеко… Кураж уже поднимался внутри пузырьками шампанского
в откупоренной бутылке, отдавался покалыванием в кончиках пальцев, требовал
выхода. Анни неспешно колдовала над миксером, добавляя в ром желток, мед и молоко,
покачивая и перемешивая. Герберт Грант, магглорожденный маг, принявший не ту
сторону в войне, но каким-то образом оставшийся на
свободе и даже умудрявшийся до недавнего времени в одиночку держать на плаву
свой сомнительной репутации клуб, присел рядом, пощипывая фисташки. - Плавуш, - недовольно проворчал Герберт, когда Драко высосал коктейль и
протянул Анни стакан за добавкой, - десять утра. Чем глаза заливать, лучше бы
ребятам помог. Поставщик приехал, торопит с разгрузкой. - И чем это лучше? – спросил Драко, наблюдая за плавными, почти
танцевальными движениями девушки за стойкой. Герберт крякнул, но «Сольешь бой» не сказал. Опыт прошедших месяцев
свидетельствовал, что до такого состояния Плавуш не упивается. Как ни
удивительно. А вот до стадии пьяного дебоша с
клиентами надраться может вполне. Поэтому внутренняя цензура бывшего хозяина, а
ныне одного из совладельцев «Пьяного гоблина» зарезала первый вариант ответа и
остановилась на нейтральном: - Разомнешься. Да и разобьют они при тебе меньше. Драко хмыкнул, присосавшись ко второму коктейлю, – «разобьют» прозвучало
почти как «разопьют», что, в общем, было близко к истине, - и вдруг явственно
представил себе, какое лицо было бы у отца, если бы тот это видел. Наследник
рода Малфоев, разгружающий фургон с выпивкой в дешевом баре Лютного переулка.
Картина, достойная кисти давно забытого Дельво. Драко заржал, поперхнувшись остатками «пчелки», вернул Анни бокал и,
отвесив им с Гербертом шутовской поклон, отправился в подсобку. А вообще – смех-смехом, но на носу Рождество, а на
Рождество детям нужно делать подарки. Даже если эти самые дети еще ничего не
соображают и только орут, едят и пачкают пеленки. А чем меньше битых бутылок –
тем больше чистый доход заведения. Заведения, в которое он вгрохал все, что
удалось выручить с экстренной продажи охотничьего домика в горах Шотландии.
Полумера, конечно, но вернуть подарок отцу он не смог - тогда, после,
Драко и так хватало выразительных взглядов и многозначительного молчания – а
оставить себе… Не смог тоже. Вкладывать полученные за домик деньги в разорившийся и выставленный на
продажу кабак бывшего хаффлпафца было, конечно, верхом идиотизма, но… Почему-то тогда, в промозглом и ветренном лондонском
октябре, это показалось – правильным. И, в общем, Драко ни разу не пожалел о
принятом спьяну решении. Даже когда приходилось самому разгружать ящики с огневиски. Хотя в этот раз он что-то вымотался. Ныли потянутые мышцы
и саднила содраная ладонь, мантия промокла от пота. Занозы Анни ему вытащила,
но усталость никуда не делась. Конечно, ломота в спине пройдет через пару
часов, смазанная зельем ссадина затянется к вечеру, а душ смоет остальное, и
все-таки тело требовало отдыха. Странно, во время боев он так не уставал… Он вообще раньше так не уставал. Возможно, он
действительно слишком много пьет. Драко поднялся в свои комнаты на втором этаже «Гоблина», - глухие ставни на
окнах, минимум мебели и никаких ковров, ничего общего с поместьем - вымылся,
высушил волосы заклинанием и повалился на кровать – ноги
на спинку, глаза в потолок. Совсем как в Баре. Он сел на постели, мрачно глядя на палочку, непонятно как оказавшуюся у
него в руках. Нет, пожалуй, он пьет недостаточно. Сейчас спустится вниз и еще что-нибудь выпьет. А потом поест… Винс прав,
есть надо. Не такие уж тяжелые были эти ящики. Габаритные только, а в кладовке
не развернешься, мобилликорпусом свернешь все нафиг. Вот… Он поест, попросит у парней на кухне яичницу с беконом, такую, как
любил Ры… И еще выпьет. И, наверное, поднимется к себе
и поспит. А потом будет вечер, бой, адреналин – и никаких воспоминаний. Ни-ка-ких. Поспать ему не удалось. Помешал младший братец Анни, заявившийся на кухню,
когда Драко доедал дежурную рыбу с жареной картошкой – яиц для глазуньи на
кухне не оказалось. Алекс, повар, еще извинялся: «Ну мы
же не подаем завтраки, ты же знаешь…» Драко похихикал и подумал, что пару лет
назад он счел бы, что его боятся, и потому оправдываются. Теперь же, после –
натренированное за несколько месяцев сознание привычно поставило купюру на
месте имени и связанного с ним воспоминания – Драко воспринимал эти извинения
как признак симпатии и заботы. И это его даже не раздражало. В отличие от Пола. Немногим моложе Драко, он очень
походил на сестру лицом – она была красивой девушкой, он был смазливым парнем –
но радикально отличался от спокойной и умиротворяющей окружающих одним своим
присутствием Анни. Пол же больше всего напоминал общенациональный символ
своих соотечественников, попросту говоря - репейник. Вцеплялся так, что не
отдерешь. А пару недель назад вздумал вцепиться в Драко. Дело в том, что парень был
гомосексуалистом, но в клубе появлялся нечасто, а потому об ориентации Драко
представления не имел. А тут его занесло к ним в среду, когда по расписанию
боев не было, и Драко просто болтался вечером по залу, от нечего делать разыгрывая из себя законченного пидора. По осени ему
иногда удавалось спровоцировать незапланированную дотошным Гербертом драку,
когда кто-нибудь из посетителей, видевших Плавуша впервые, пытался снять его на
ночь или – в зависимости от личных склонностей – поставить на место. Теперь же,
когда таких в «Пьяном гоблине» уже не встречалось, а Драко выкаблучивался
просто по привычке, на него «запал» Пол. Обойтись с ним по накатанному сценарию
Плавуш не мог – Анни бы ему этого не простила, а портить отношения с
единственным квалифицированным и непьющим барменом Лютного переулка хозяевам
«Пьяного гоблина» явно не стоило. Так что Драко терпел и отшучивался. И даже иногда думал, а не трахнуть ли
блондинчика на самом деле… Останавливало только то,
что Пол по глупости норовил подкатиться к нему на выходных. А перед боем Драко
было не до секса. * * * …Никуда она, конечно, вместе с Чарли не пошла. Погладила ладонью куртку,
заглянула снизу – в глаза, и неуверенно пожелала: - Повеселись там, хорошо, милый. Как будто он отправлялся в развлекательный тур по Парижу, а не в «Дырявый
Котел» на встречу с Хагридом. - Ма, я по делу. - Конечно-конечно, - покивала Молли. – Тебя когда ждать, к завтраку? - Ма!!! Но любой его ответ был формальностью, мама не терпела половинчатых решений.
Принять - так принять. Подхватывая пригоршню дымолетного порошка, Чарли вдруг
подумал, что так может и дойти до приглашения какого-нибудь его знакомого на
семейный обед. Если бы они еще существовали в природе, такие вот знакомые… Хагрид уже заправлялся пивом у стойки в «Котле», помахал Чарли, как будто
его – огромного – можно было не заметить. - Клык скучает. А с Вонгом в порядке все. Вот, передать тебе просил, -
Хагрид пошарил по карманам и достал смятый листок. - Что это? - Записка. - Эээ… Рубеус, я верю в то, что Вонг - необыкновенный дракон, но в то, что
он научился писать, прости, поверить не могу. - Не, эт я писал, - уточнил Хагрид. - Он диктовал. Сказал, для работы
вашей, типа - придумал что-то, вроде. О «работе», как это называл лесничий, Чарли не думать не мог, а думать – не
рядом с Вонгом – боялся. Боялся спугнуть …мысль, не мысль…настрой. Свободу?
Кровь дракона, слезы дракона, идеи дракона – все шло в ход, а волшебник
оказывался лишь посредником между магическим существом и остальным миром. Чарли
никак не мог понять – всего лишь посредником, или необходимым связующим звеном?
Иногда он остро ощущал свою вторичность, иногда голова кружилась от
предчувствия удачи, тогда Вонг фыркал недовольно, называл его «рыжим» и
«человеком», как когда-то, замолкал на время или угрожал передать всю
информацию первому же третьекурснику, который отважится подойти к нему. Чарли
огрызался, но, в целом, процесс сотворчества устраивал обоих. И, главное – не останавливался. Вот и сейчас, пока он прохлаждался в Норе,
Вонг придумал что-то еще. Чарли взглянул на список и присвистнул. - Мне, похоже, понадобится портал до Пекина. Где я в Лондоне найду ему все
это? «Волос из гривы цилиня длиною в два чи», «слюна лисы-оборотня», «панцирь
черной черепахи, возраст которой не должен превышать 50 зим», «коготь среднего
пальца феникса»... Как ты думаешь, Рубеус, что скажет Фоукс, если я предложу
ему сделать маникюр? Рубеус? Хагрид запустил пятерню в бороду. - Ну, уж коли я здесь – можно в Лютный зайти. - Там-то мы что забыли? - Эх, Уизли, совсем ты в своей Румынии от Лондона-то отвык. Там что хошь
можно купить. А заказать – и вовсе что душе угодно. Хоть русалок с Карибских
островов. Обдерут как липку, но достанут. - А зачем нам карибские русалки? У нас свои есть, - засмеялся Чарли. - Угу. Ты к ним по ночам и бегаешь, похоже. - Так и ты тоже, если до сих пор не женат. - Моё сердце разбито, - степенно возразил великан. – Мне русалки ни к чему,
да и шумные они очень. Чарли подавился пивом и благоразумно решил тему не развивать. - …Все-таки я не понимаю. Ведь Альбус работал без всей этой экзотики… - Так с китайцами он-то не работал – это раз. Ты – не Альбус Дамблдор, это
- два. - Тоже верно. Вообще, представляешь, как было бы здорово, если бы он
встретился в Вонгом? - Дык кто ж его знает, Чарли. А вдруг бы Вонг с ним и вовсе говорить не
захотел? Он же такой, ты знаешь. - Ты на самом деле так считаешь? - Не знаю. Но выбрал-то он тебя, не кого-то там. Ладно, чего мы всё «если
бы» да «кабы». Пришли уже. Лютный переулок совсем не изменился после войны. Все те же темные стены,
скользкая мостовая, петляющая между мрачными домами и не самая приятная
публика. Но Хагрид уверенно, не глядя по сторонам, вел Чарли к какой-то, ему
одному ведомой цели. Однако дверь, в которую постучал лесничий, так и не открылась. А витрина
была затянута черной тряпкой. - Локи переехал, - бросила им проходившая мимо старуха. – Через пять домов
по левой стороне. - Чего это так? - Вот уж не знаю, красавчик, - старуха смерила
Хагрида взглядом, - а ты сам, никак, его экспонат? - Тьфу, карга, - беззлобно выругался великан. –
Пошли, Чарли, я того квартала не знаю, и не бывал совсем. Но найдем. - А что это за Локи? - Да прозвище у него такое. Кличка. Он… шутник. Ты, главное, помалкивай, я
сам договариваться буду, а то цену задерет – проще будет впрямь в Китай
смотаться или там Фоукса обстричь. Локи, действительно, оказался шутником. Маленький горбатый маг принял
хагридовский заказ, испросил, издеваясь, пару недель на доставку и стребовал с
Чарли его куртку. Ту самую, из драконьей кожи. В качестве предоплаты. - Галлеоны, - сказал Локи, - ерунда, а у курточки больно материал хорош. Пощупал цепкими пальцами грубую драконью кожу и поволок трофей куда-то
внутрь лавки. - Тут разденут, и охнуть не успеешь, - виновато сказал Хагрид. - Да пес с ней, с курткой, главное, чтоб не подвел. - Не, он надежный. Горбун вернулся с потрепанной черной мантией, и Чарли весело подумал, что
если дома ему ничего особо донашивать не приходилось, то теперь вот он - настал
момент истины. Предвкушение удачи - с волосом цилиня, когтем феникса и всем
прочим - пьянило. И настроение было отличное. Сделку надо обмыть. Выпить за успех - серьезно заметил Локи, и Хагрид
исполнительно закивал, стискивая локоть Чарли - мол, не спорь. - А я и не против. Огневиски, уважаемый? Торговец мелко покивал. - «Пьяный гоблин?» - уточнил Хагрид. Голова Локи затряслась. - Отлично. Немного грязный кабачок, но выпивка неплохая, да. «Пьяный гоблин» находился в тупиковом ответвлении переулка, точнее, проход
между двумя домами заканчивался дверью в кабак. Чарли спускался за своими спутниками, неловко путаясь в мантии и думая
только о том, как бы не упасть. - Анни, - неожиданным басом крикнул Локи с лестницы - через весь зал. -
Анни, огневиски мне и моим гостям. И побыстрей! - Да мы не торопимся, - Чарли устроился за небольшим столиком, предвкушая
выпивку и тепло. Мантия была, прямо скажем, не ахти, а новый свитер
благополучно остался в Норе. - Испортили кабак, - сурово ответил горбун, -
раньше было тихое местечко, а теперь цирк. Самый настоящий цирк, с клоуном. - А тебе-то что? - поинтересовался Хагрид. - Орет много, - поморщился Локи. - Так что пейте,
достопочтенные, быстренько, за успех нашего дела. Выпить за успех оказалось делом несложным - услужливая девушка отправила к
их столику бутылку Огдена и три стакана. Первая доза - за сотрудничество и
вторая - за замечательный магазин - пролетели почти незамеченными.
Чарли согрелся, вытянул ноги, и только хотел спросить, когда примерно можно
заглянуть за заказом, хватит ли двух недель, как горбун оценивающе повел носом,
подхватил бутылку, пробормотав: «В лавке допьем» заторопился к выходу. - Э...? Чарли не успел даже задать вопрос, - Хагрид выдернул его из-за стола и
пошел вслед за Локи. Ну и место этот Лютный переулок, чувствуешь себя полным
идиотом. Он опять сконцентрировался - но уже повеселее - на длинной неудобной мантии
и успешно одолел почти треть лестницы из подвала, только что
не утыкаясь носом в Хагридовские сапожищи, как вдруг ему в спину зло и громко
сказали: - Эй, рыжий! * * * Одной из причин, по которой Драко выбрал
«Пьяный гоблин» для своего первого «выступления», а потом и вложения денег,
было то, что тесный и плохо освещенный зал этого паба менее всего походил на
многоэтажный, по-славянски размашистый «Палаццо». Света с тех пор больше
не стало, а вот места для боев прибавилось: ребята давно раздвинули столики
так, что от небольшой эстрады, с которой Плавуш выкликал желающих рискнуть если
не жизнью, то шкурой, протянулась к входным дверям свободная дорожка шириной
фута четыре. Драко она больше напоминала о дуэльном клубе в Хогвартсе, чем об
арене «Палаццо», и это было хорошо. А еще хорошо было то, что это – Лютный, и те, кто пытаются надрать ему задницу в «Пьяном гоблине», не трясутся за целостность своих
кожных покровов как богатенькие туристы в Баре и не бегут жаловаться властям,
когда им все-таки попортят шкурку. Закон – тот, который от министерства и
аврората - тут вообще не жаловали. Как и его представителей. При нечастых
аврорских рейдах собачащиеся во все остальное время обитатели Лютного переулка
проявляли завидное единодушие и выступали единым фронтом, пряча все,
заслуживающее внимания, от запрещенных зелий до девочек, и подсовывая стражам
закона под нос самых грязных нищих и самых опустившихся шлюх. Которых потом поили вскладчину – когда авроры, морщась от
отвращения, отчаливали восвояси. В твердой уверенности, что Лютный – это,
конечно, мерзко и грязно, но – не опасно. Единственный раз Плавушу пришлось сознательно слить бой, когда кто-то из
наиболее отчаянных представителей власти сумел проскользнуть незамеченным мимо
стоящих на шухере ребят Герберта – ох, и начистили же
им потом рожи, безо всякой магии, по-маггловски – и завалиться в паб в разгар
очередного выступления Плавуша. Пришлось принять вызов и «лечь» после серии
стандартных аврорских приемчиков. Отпаивали его после этого тоже – всем скопом.
Чем кончился тот вечер, Драко не помнил. А вообще ему повезло, что к явлению этого аврора еще не дошло до настоящего
дела – Плавуш только начал с эстрады цеплять посетителей, нащупывая больные
места, такие, чтобы злость на измывающегося блондина пересилила бы страх перед
его боевыми навыками. Хотя в Лютном из зала порой выходили такие волки, что Драко в самом деле не знал, чем закончится бой. И однажды
таки нарвался на чудом оставшегося в живых и на
свободе боевика Лорда, который размазал его по ступенькам эстрады, ломая ребра
и выкручивая суставы, и наверняка не остановился бы на этом, если бы не узнал.
А так Драко отделался изрядной порцией костероста и не меньшей – стыда, когда
после Finite Incantatem услышал: «Только ради твоего отца, щенок». С кем
ему довелось драться, Драко так и не понял – лицо его противника было до
неузнаваемости изуродовано Insendio. Наверное, после этого ему стоило стать осторожнее. Потому что на
Пожирателей он больше не нарывался, а вот ветераны с той стороны – попадались.
Драко спасало только то, что в Лютный обычно заносило самых неудачливых
победителей, из тех, кто никогда не вращался в одном обществе с Малфоями. А то
бы точно донесли. С этих станется – даже о собственной безопасности в их
покрытом камуфляжной ряской омуте Лютного позабыли бы. Доноса Драко боялся.
Проклятий и сглаза – нет, даже Непростительных, которые тут не блокировало
ничто, кроме инстинкта самосохранения, а вот попасть в аврорат он боялся. В
Азкабан он не хотел, а засветись он в Лютном – и пришить ему, с его прошлым,
подсудное дело, было даже не раз плюнуть, а меньше. Интересно, можно плюнуть полраза? В голове у Драко слегка шумело и отчего-то тянуло на воспоминания. Правда,
воспоминания пока были безопасными, недавними, но он бы лучше вышел на сцену
уже сейчас, а еще лучше – добавил бы. Он хотел было послать Пола к сестре за
выпивкой, но покосился на примостившегося за крохотной конторкой Герберта и
передумал. Компаньон смотрел на него в упор и вид у него был недовольный. Не
хватало только, чтобы он отменил бой – пару раз такое бывало, и хоть Драко
бесился, бил посуду и орал что-то совершенно несусветное, но выйти в зал против
воли Герберта – не рискнул. Это было прописано в их договоре – расписание боев
устанавливал Герберт. Он продал Драко долю в «Гоблине» уже после лондонского
дебюта Плавуша и, несмотря на грозящее ему банкротство, отказывался подписывать
документ, пока в него не был внесен этот пункт. Нарушение договора было чревато потерей собственности, а Драко ценил это
место. И понимал, даже будучи очень пьяным, что за другим таким ему, скорее
всего, придется ехать на континент. Куда именно – он привычно не думал. Стоял,
раздраженно теребил застежки на мантии, и ждал. Когда начинать «программу» тоже
решал Герберт. Хорошо хоть в дальнейшее не вмешивался. А вот если Плавуша все-таки заметут – что он будет делать? Поищет другого придурка или забьет на свой тотализатор? То, что он, Драко Малфой – именно придурок, и
ведет себя как придурок, он тоже понимал. Потому что как бы ни боялся он ареста
и тюрьмы, он ровным счетом ничего не делал для того, чтобы их избежать. Ну,
если не считать того, что старательно нарывался на чью-нибудь
Аваду. Тоже – бегство своего рода. Интересно, а отец это понимает? Похоже, что да… Драко вспомнилась тяжелая отцовская походка и бледная, вымученная улыбка
матери. Родителей было жалко. Но тоже как-то умозрительно. Как было страшно
попасть в Азкабан. Это все было – там. Не здесь и не сейчас. А здесь и сейчас Герберт поднялся, скрипнув ветхим стулом, и кивнул в
сторону зала. Плавуш выдохнул, чувствуя, как ускоряется пульс, и шагнул через
узкую дверь на сцену. Народу в зале было – как всегда в пятницу вечером, но Драко
не успел даже оглядеться в поисках подходящей жертвы или двух, как
зацепился взглядом за гигантскую – без преувеличения – фигуру, уходящую прочь
по коридору между столами. Хагрид? В Лютном? Драко еще соображал, можно ли прицепиться к Хогвартскому лесничему -
задирать почти сквиба чести мало, но вот если этот сквиб ударом кулака может
размозжить череп… «А хрена он до моего черепа достанет, а за того гребаного гиппогрифа я с
ним посчитаюсь, только бы эстраду своей тушей не проломил», - еще крутилось в
голове, а откуда-то из совсем другого места выскочило: - Эй, рыжий! И только выкрикнув это – громко, нагло, с блядским каким-то, даже для
гоблинского Плавуша непривычным, вызовом – он понял, что следом за Хагридом по
лестнице действительно идет Чарли. Нет, не идет - уходит. Такой же рыжий, коренастый
и невозмутимый как всегда, только вместо привычной кожаной униформы - черная
мантия не по размеру. Закончил какие-то свои дела и теперь уходит с этим полувеликаном,
даже не взглянув на Драко, который пляшет на этой долбанной
эстраде как шут, на потеху публике. Наверное, глаза у него налились кровью, потому что все вокруг внезапно
приобрело отчетливый красноватый оттенок, и Драко уже открыл
было рот, чтобы сказать... И тут Чарли обернулся. Смешно насупленные брови и сморщенный нос - Драко видел его лицо по частям,
какими-то фрагментами - брови-нос-подбородок. Наверное, Чарли был удивлен,
наверное он щурился, пытаясь разглядеть, кто его позвал… Но
фрагменты не складывались в целую картину, искажая восприятие… Паззл по имени
Чарли Уизли никогда не давался Драко Малфою. Он усмехнулся, наклонился к ближайшему столику, прихватил стакан и
проглотил содержимое залпом. Тройная, судя по всему, порция огневиски, выжигая
и пищевод и мозги, прокатилась внутри и поставила все
на свои места. * * * Чарли развернулся на лестнице, придерживая мантию, и замер. Внизу, по другую сторону прохода, на небольшом возвышении, изначально
предназначенном, видимо, для музыкантов, стоял Малфой. Тощий, будто из одних
острых углов и изломанных линий слепленный, и - злой. Очень злой. Чарли не
знал, замечают ли это окружающие - но Драко, похоже, ненавидел весь мир в целом
и каждого отдельного человека в частности. «Почему?» - подумал Чарли. Именно так - в первый момент он не озадачился тем, что здесь делает Драко,
или тем, что лучше свалить отсюда поскорее, - глупый вопрос – «почему он такой
злой?» намертво прилип к нёбу. * * * Алкоголь бурлил в крови, кровь шумела в ушах, перед глазами покачивалась
ярко-рыжим пятном мишень – почему мишень? Это же Чарли! – а ноги уже сами несли
Драко с эстрады – вниз, в знакомый до синяков, замерший в привычном же ожидании
зал. Что-то в сознании еще пыталось противиться, повторяя беспомощно про
«Чарли» и даже «Рыжего», но подхлестнутые адреналином и этанолом рефлексы гнали
его вперед, заставляя губы растягиваться в ухмылке и подсказывая слова: - Какие люди, - и голос сам наливается фирменной малфоевской тягучестью. -
Какого полета птица залетела в наши края! Польщен, польщен. Смотрите господа -
самый знаменитый драконолог нашего времени - Ча... А Чарли уже близко, растерянное – да, теперь это видно совершенно отчетливо
- лицо маячит перед глазами, и Драко запинается. Но только на долю секунды. Через
мгновение новая волна куража накрывает его с головой, и уже Плавуш всплескивает
руками, с привычной театральной аффектацией обращаясь к посетителям: - Ах, нет, что ж это я! Шшш, господа! Он здесь инкогнито! Последнее слово Плавуш, издеваясь, выговаривает почти по слогам. Где-то на
границе его восприятия басит полувеликан: «Чарли, ты идешь?» - но это
совершенно, абсолютно не важно. Дуэль началась. Даже если Ры… Противник еще
этого не понял. * * * С таким же успехом Хагрид мог вопрошать стены или потолок. Чарли не обратил
внимания – ни на вопрос, ни на недовольный
бубнеж Локи у самого выхода, он разглядывал Драко с жадностью, напугавшей его
самого. - А ты? - тихо спросил он, когда Малфой сделал еще один шаг навстречу. - Ты
- инкогнито? - Ну что вы, сэр, - Драко осклабился и
начал манерно тянуть слова в какой-то странной автопародии, - вашего ничтожного
слугу здесь всякий книззл знает. Куда нам до ваших высот. Или… Он вдруг отшатнулся, в притворном ужасе прижимая ладони к груди и округляя
полные расширенных капиляров глаза: - Не может быть! Ваша мантия, она, - Драко сделал паузу, картинным жестом
обрисовал фигуру Чарли и закончил с громким театральным вздохом. – Она ужасна! И вдруг продолжил быстрым, ровным и очень злым голосом, уже безо всякого
ерничанья: - Что, за ворованных драконов мало платят? - Он не воро... - Чарли осекся и спросил, еле шевеля губами, потому что... Ну признайся же себе, черт побери, потому что
боялся обидеть Драко. Он-не-хотел-его-обижать, поэтому так и произнес,
шепотом, - зачем столько пить? * * * Ах ты ж… Да как ты… Даже дыхание перехватило. И в приступе внезапной асфиксии шалый кураж
выступления отступил, на поверхность поднялась уже совсем не наигранная злость.
Драко прищурился, чувствуя, как вздергивается в оскале верхняя губа -
наверняка этот доброхот сейчас про хорька вспомнит, - и, подавшись вперед,
выдохнул в ненавистное – родное – лицо: - А твое. Какое. Собачье. Дело? Тролль его знает, что он рассчитывал услышать. Что он был готов услышать.
Но уж точно не это: - Жалко тебя, вот и всё. Жалко и... И все. На такое может быть только один ответ. Чарли еще двигался – то ли пытаясь уйти от боя, то ли разворачиваясь для
атаки, а Драко уже вскидывал выхваченную из потайного кармана палочку,
артикулируя «Ступе…» И тут на его поднятой для заклятия руке повисло нечто. Пол. Повис и
запричитал: - Плавуш, ты что, так же нельзя, это ж не по правилам… Урод. * * * - Ого. Чарли вовремя прикусил язык, чтобы не ляпнуть
пренебрежительное «заяц» - по-другому нового малфоевского партнера и назвать-то
было нельзя. Однако, как меняются вкусы. А может, возраст. Отцовский синдром,
блин. О таком цветочке только и заботиться, не покладая рук... О чем он думает,
зачем? Какое ему дело до Драко, до пьяного злого Драко, с раздраженным
«отъебись» стряхивающего этот довесок с руки? Какое ему дело?! Почему этот сопляк неопределенной половой принадлежности вдруг оказался
хуже, страшней и обидней всех малфоевских подначек и оскорблений? Но уйти он не мог. Так и стоял, как статуи в хогвартских нишах, и смотрел
на Драко, который, кривясь, выдергивает рукав мантии из очень чужих и очень
тонких, совсем не мужских, пальцев. Хагрид шумно завозился на лестнице. - Не встревай, Рубеус. Это мое дело! - Дело, значит, - интонации Драко опять изменились, стали вкрадчивыми,
почти напевными. Казалось, он как музыкант мелодию подбирал ту единственную,
которая… Что? Достанет Чарли до печенок? Зачем? * * * - Дела надо заканчивать, не так ли? – со сводящей зубы ласковостью спросил
Драко и, в приливе внезапного вдохновения, смывающего последние барьеры,
добавил – протяжно, нагло, блядски: - Ры-ыжий. - Тебе видней, с кем ты там кончаешь, - неожиданно зло, прямо по-малфоевски
огрызнулся тот, а Драко… внезапно успокоился. Потому что – достал. Дотянулся, как заклинанием, пробил защиту, насквозь, и
попал. Зацепил-таки за живое. Ай да Пол. Пригодился-таки. Драко плавно опустил палочку и улыбнулся почти нежно. - Ну что ты, рыжий, - повторил негромко, чуть потянулся и добавил, - как я
могу с кем-то еще? Тебя ж разве забудешь. Притихшая в предвкушении зрелища толпа ахнула, Пол в картинном ужасе зажал
рот ладонями, но все это было где-то там, на периферии зрения, а в центре – в
фокусе, в прицеле – был Чарли. Который проиграл бой. Драко держал его взгляд еще несколько секунд, а потом расслабился
окончательно, оглянулся, бросил небрежно замершему в двух шагах от них Полу: - Ну, чего встал? Выпить принеси. Принял исполнительно сунутый в ладонь стакан, отхлебнул немного – что ж так
едко-то, Мерлин, - и проглотил оставшееся залпом. * * * Чарли следил за его тяжелыми глотками, как будто Драко проталкивал себя не
выпивку, а ртуть, вспоминал невесть что - Бар и
Бухарест, и понимал, что для того, чтобы сохранить хотя бы это и хотя бы так, в
памяти, надо уходить. Немедленно. Успокоиться и уходить. И он повернулся было, но тут Малфой, догнавшись и
оттолкнув своего зайца, позвал насмешливо: - Эй, Ловец! А как же шоу? Публика жаждет зрелищ. Публика отозвалась нестройным хором, в котором слышалось и «Сделай его,
Плавуш» и «Порви его, Рыжий». Драко-прежний, балканский, Драко-нынешний
гринготтский-гоблинский, были одним человеком. И каким бы этот человек ни был,
драться с ним Чарли не хотел. Потому что между ними был третий Драко - тот, с
поляны, прогнанный по дурости, из трусости и подлости. Сколько смыслов
оказалось в красивом выражении «я устал». И за это тоже надо было платить. Он опять сделал шаг навстречу Малфою. Тот отпрянул было – на положенное
дуэльное расстояние, но Чарли, внешне неповоротливый, – как часто бывало
раньше, и больше никогда не будет, ты сам все угробил,
– оказался быстрее и, наклонившись, положил к малфоевским сапогам свою палочку.
- Возьми. Ты выиграл. Вот так и закончилось это дело. В который раз? Не имело значения. Он хотел выпрямиться, и взглянуть еще раз на Драко - напоследок, для себя. То, что милорд Малфой совсем не походил на триумфатора, было очевидно. И
вообще, можно было не смотреть - как только что выяснилось, Чарли помнил Драко
как первое выученное в детстве заклинание - раз и
навсегда. * * * Мудак. Нет, ну какой мудак. Драко смотрел на выпрямляющегося рыжего в его нелепой, не по размеру, –
почему? неужто впрямь с чужого плеча? – мантии, на презрительно и глупо
белеющую под ногами палочку, делающую все - бессмысленным… И
молчал. Выиграл, говоришь? Выиграл… «А если – так?» - решение пришло неожиданно, но показалось настолько
верным, что дальше Драко действовал, как под Imperio, не задумываясь ни на секунду. Согнулся в поясном поклоне, укладывая свою, длинную и темную, палочку рядом
со светло-серой и короткой палочкой Чарли, выпрямился… и врезал. По-маггловски.
Что есть силы. Кулаком. И вот так. * * * Позже, пытаясь понять, что произошло, Чарли решил, что Драко, кинувшись на
него, пытался схватить одной рукой за грудки, а другой врезать в зубы, но не
рассчитал – или просто не удержался на ногах – и ударил не кулаком, а всем
телом. Которое, несмотря на худобу, было довольно увесистым –
по крайней мере, на то, чтобы сбить с ног – хватило. И слишком длинная,
спутывающая ноги, мантия помогла. Только упали они странно – вглубь зала, а не к лестнице, так что Чарли
оказался сверху и совершенно машинально прижал
малфоевское запястье к земле. И тут же получил по носу его вторым, свободным
кулаком. Чарли попытался увернуться, и они покатились между столиков, под радостные
крики зевак и грохот падающих стульев. Мерлин. Драться так - глупее ничего не было. Драко был пугающе привычен,
несмотря на нелепость ситуации... А потом его голова странно дернулась в
сторону, и он сам, весь, начал стекать куда-то вверх, складываясь. Второй рукой Хагрид схватил за шиворот Чарли, рывком поднимая на ноги, а
потом - и отрывая от пола. Рядом таким же нашкодившим щенком болтался Драко –
хотя великану пришлось поднять руку повыше – и пытался вывернуться. Бесполезно.
- Ну-ка, тихо, оба! Малфой попытался лягнуть обидчика. - Я сказал, тихо! Скорее всего, Хагрид стиснул Драко чуть сильнее, потому что тот скривился. Лесничий подождал, пока он затихнет, и мрачно сказал Чарли: - Палочку я подобрал. Нашел чем швыряться, эх. Чарли промолчал. Из разбитого носа капала кровь, и очень хотелось встать на
ноги. - Пусти, - попросил он. - Потом, - пробасил Хагрид и поволок их к лестнице. И тут Драко прорвало: - Скотина, выродок, урод, пусти меня,
сволочь, - брань хлынула из него, как из шампанское из вскрытой бутылки,
нелогичная и бессильная, - пся крев, мать твою так... Мерлин, он же действительно совсем пьян... То есть совершенно. В зале засмеялись. - Давай, толстяк, мы проставимся, ты сделал обоих! - Подавись своей выпивкой, - буркнул Хагрид, не
оглядываясь. Холодный воздух прочистил мозги. Лесничий отпустил Чарли, встряхнул затекшей
рукой, протянул ему палочку и повернулся к Плавушу. - Малфой, значит? – неожиданно зло спросил он. – Малфой? - Для тебя – мистер Малфой, урод, – выплюнул
Драко, пытаясь вскинуть голову, чему сильно мешала мощная хагридова длань,
по-прежнему стискивающая его воротник. - Хорошо, - покладисто согласился великан, - хорошо. Дальше все произошло одномоментно - Чарли, окончательно пришедший в себя,
сказал: «Отпусти его, Рубеус», Драко опять дернулся, и Хагрид, в ответ на
движение, сильно двинул кулаком куда-то в область малфоевского подбородка. - Это тебе за Клювокрыла, и за Альбуса, и за все вообще, мистер скотина. А
хорька мы обижать не будем. Хорек - животное хорошее. Хоть и не магическое. То ли он не рассчитал силу удара, что было более чем возможно, то ли на хук
наложилось все, выпитое Малфоем за сегодняшний вечер – и только ли вечер? – но
Драко, не издав ни звука, обмяк, повис ветошью… И
безвольно осел на мостовую, когда Хагрид выполнил просьбу Чарли и отпустил
наконец малфоевскую мантию. - Ты что? - почему-то охрипнув, спросил Чарли. Прокашлялся и добавил,
наконец, вопрос, крутившийся у него на языке последние полчаса. - Охуел? Зачем?
- Я - охуел? - не понял Хагрид и пояснил обиженно, - это же Малфой. Чего он
к тебе полез? Драконы ворованные, потом драться... - Слушай, иди отсюда, а? - объяснить что-то лесничему казалось невозможным,
Чарли и не пытался. - И без тебя все плохо. - Куда иди? - раздражающе бестолково переспросил Хагрид. - Да куда хочешь, что ты ко мне привязался? - Чарли! Но Чарли уже опустился на колени, не обращая внимания на великана, пытаясь
понять, не сломана ли у Драко челюсть - уж больно нехорошо она отвисла. А когда
убедился, что нет, не сломана, Малфой вот-вот
очухается после нокаута, то поднял голову, чтобы еще раз сказать Хагриду, что
того это все совершенно не... В переулке было пусто. Ну, то есть Рубеуса в нем не было. А вот какие-то
сомнительного вида личности, типичные, видимо, для Лютного, имелись. И
потихоньку придвигались поближе, привлеченные... чем?
Возможностью легкой поживы? Предполагаемая пожива застонала и попыталась
приподняться. - Тихо, - сказал Чарли, - Тихо, дурная твоя голова. Ты как? Драко взглянул на него мутно и явно не узнавая, но
шевеля губами, как будто хотел что-то спросить. А потом Чарли, чуть ли не
затылком, услышал легкий шорох на лестнице, уводящей вниз, в кабак.
Точно, затылком - потому что уши и глаза были заняты Малфоем. - Плавуш? – сказали неуверенно за спиной, голосом высоким и ломким, и абсолютно соответствующим. Всему. Чарли даже не надо было
оборачиваться, чтобы понять, что малфоевский заяц стоит на последней ступеньке,
пытаясь после ярко освещенного бара разглядеть что-то на темной улице. Палочку
он хоть достал? Достал. Даже две – в левой руке юноши темнела до боли знакомая малфоевская.
Он аккуратно, не поднимаясь, вытянул свою
собственную, спасибо, Хагрид, и только потом встал. - Ты, - мальчишка таки разглядел что-то в размытом свете немногочисленных
горящих окон, и наставил палочку куда-то в область его левого уха, - отойди от
него! Зашибись. Только этого нам и не
хватало. - Всенепременно, - вежливо ответил Чарли, и быстро произнес Expelliarmus,
нацелившись на палочку Малфоя. Почему-то это сейчас раздражало больше всего. Послушная заклинанию деревяшка вырвалась из чужой руки и, словно сама могла
выбрать правильное место, упала недалеко от Драко. Тот промычал что-то неразборчивое и потянулся за ней. Чарли бы промолчать, удержаться, ведь парень наверняка был ни при чем вообще, полез защищить любов... Любовника. От этого слова мутило, Чарли его не переваривал. От того, что
вот это лезет к Малфою – мутило тоже. Почему так часто присутствие Драко рядом исключало выдержку и благоразумие?
- Сопляк, - добавил Чарли. – Вали отсюда. И тот – вполне предсказуемо на самом деле – вскинулся, выбрасывая руку в Ступефае,
направленным все так же не в лоб Чарли, а чуть в бок, можно было даже не
блокировать… И тут Драко, сграбаставший наконец свою
палочку с мостовой, поднялся на ноги. Выбрал время. Заклинание ударило его в правое плечо, развернуло и швырнуло обратно на
мостовую, приложив головой о выпуклый булыжник. - Сказано же - вали, сопляк! - падение
Малфоя окончательно его взбесило, Чарли, воспользовавшись замешательством
мальчишки, схватил того за грудки и, развернув, толкнул обратно, в подвал, вниз
по лестнице. Он опять приподнял Драко, уже совсем и бесповоротно отрубившегося,
но вцепившегося в палочку мертвой хваткой. На лестнице, ведущей в кабак, зашумели голоса, поднимаясь. Тени в переулке были все
ближе, Чарли не стал разбираться, аврорский ли это патруль или местные - все
было одинаково плохо. С аборигенами разобраться особого труда не составило бы,
если б не несознательный... то есть, бессознательный Малфой. Лютный переулок
жил своей жизнью, и в этой жизни разгильдяев, попавших
в такие переделки, кушали. Образно, так сказать, выражаясь. А каковы отношения
Драко с аврорами, можно было предположить по предыдущему его опыту. Чарли аккуратно разжал холодные пальцы, сунул малфоевскую палочку ему в
рукав, в нашитый на подкладку мантии карман, скинул мантию Локи - хоть какая-то
пожива грабителям, поднял Драко, привалив к себе. Огляделся и аппарировал. Он даже не задумался - куда. Даже не понял, точно ли представил
себе место - но там должно было быть тепло и спокойно, поэтому,
оказавшись перед крыльцом Норы, остолбенел. Драко, судя по всему, было совсем плохо: аппарация и для здорового-то
не всегда приятна, а уж с больной головой... На подбородке Малфоя расплывался
синяк, рот кровил, волосы после контакта с мостовой чище не стали, - картинка
была, что надо. Но отступать было некуда - кто-то в доме услышал хлопок
аппарации и открывал дверь. Чарли запоздало вспомнил о собственном разбитом носе. Мама стояла на пороге и щурилась, вглядываясь в темноту. - Ээээ... Привет, - сказал Чарли, стараясь вести себя так, словно все
происходящее - привычные житейские пустяки. - Подвинься, пожалуйста, я тут не
один. Он аккуратно долевитировал Драко до двери и дальше - в дом. - Мам, это... - Это - кто? И что с ним? А с тобой что? Где вы были? Вы с кем-то
подрались? Чарли, если я сказала, что тебе надо развеяться, это не значит,
что... И тут она узнала Малфоя. А потом подняла голову и уставилась на Чарли. - Мам. - Значит, опять? - Мам. - Я всегда «мам», уже тридцать лет. И я... - Что случилось? - отец вышел из кухни. - Чарли привел приятеля. - Молли выделила «приятеля» так, что Чарли
покраснел. - Полюбуйся, Артур. Отец пригляделся - и побагровел. - Пожалуйста, - тихо произнес Чарли, не дожидаясь ничьих слов. - Ну, это
так. Пожалуйста. Молли растерянно смотрела то на Драко, то на Артура, пауза затягивалась, и
ситуация становилась все более странной. - Можно, я положу его куда-нибудь? -
спросил, наконец, Чарли, и правильно сделал: тишина моментально оказалась
наполненной вздохами и шорохами, движениями, скрипом старого дивана в гостиной,
отцовским Accio - он протянул Чарли стакан с водой, а мама уже стояла у
буфета, сосредоточенно ища давно не пользуемую мазь собственного изготовления -
припасенную как раз для таких случаев. Спустя примерно час Чарли все еще шмыгал носом - мамина мазь, он и забыл
уже, была отвратительно вонючей, до соплей и слез, и
очень... несмываемой. Малфою тоже досталось, но что уж Драко чувствовал, Чарли
не знал, потому что тот, так и не прочухавшись, заснул. Молли сказала именно: «Заснул», не раздраженно и не холодно, а так, словно
Драко был одним из членов семьи. Они оба - и Чарли, и Артур - уловили перемену в её интонациях, посмотрели...
Она пожала плечами и отвернулась, убирая мазь в буфет. - Подними его к себе, Чарли, и спускайся. Ничего с ним там не случится. Она все-таки старательно избегала имен. Действительно, ничего с Драко не случилось -
больше того, ничего не случилось и самим Чарли. Нора спала - всеми своими
многочисленными комнатами и закутками, сладко, лениво, мадаринно-предновогодне
спала, угомонившаяся и спокойная. Родители ушли к себе, Чарли сидел в кресле у
кровати, на которой лежал Драко, и думал только о том, на что рассчитывали
родители, отправляя их сюда? На то, что Чарли трансфигурирует кресло? Или на
что? Он вообще ничего не понимал. Спускаться к Молли и Артуру «для разговора» он боялся. Вот просто боялся –
до тошноты и острого желания забиться под одеяло. Но только сейчас, вернувшись
в комнату, понял, почему. Чарли боялся не скандала, и даже не маминых слез, а
того, что кто-нибудь из них троих в запале мог сказать… что-нибудь
непоправимое. То, после чего осталось бы только собраться, вытащить из постели
Драко и валить из Норы на все четыре стороны. Что-нибудь несовместимое с их
дальнейшей общей жизнью. Что такое «общая жизнь» - он тоже не понимал, что-то
смутное и ненадежное, как первый полет драконьего детеныша: неуверенно
расправленные крылья, неумение ориентироваться в воздухе и полное отсутствие
баланса. Именно так он себя и чувствовал во время разговора, но
то ли отец успел что-то сказать Молли, то ли она сама, решив про себя «принять»
и сделав первый шаг, уже не остановилась, но в меру злые и в меру ехидные
реплики не стали тем-самым-необратимым. Чарли усмехнулся и подумал, не научился ли он пропускать многое мимо ушей. Но думать о произошедшем именно сейчас не
хотелось, хотелось тупо сидеть в кресле: ссадина под носом зудела, заживая,
вокруг было тепло и тихо - именно так, как он представлял себе при аппарации.
Как будто его собственный дом оказался хогвартской выручай-комнатой, преобразившейся по его требованию. И Драко был не такой, как в «Гоблине» - усталый и мирный, только подбородок
и губы коричневые от мази, он спал, как будто ничего не было ни до-ни после-ни вообще. Как будто так было всегда. Чарли не знал, что он там делал в этом своем клубе, нет, понятно - дрался,
но зачем? И этот заяц-защитник… Он как-то совсем не так представлял себе
благополучную жизнь семейного Малфоя.
Идиотски-идиллические картины вдребезги разбились о реальность, и один осколок
теперь благополучно сопел на его собственной кровати. Вечно я его вытаскиваю из кабаков... Ты думаешь, как старая сварливая жена, Чарльз Уизли. Вот оно как. - И что? - Не знаю. - Не знаю, - вслух повторил Чарли и потянулся в кресле. Драко в ответ посопел, повозился и перевернулся на бок, подминая подушку
под себя. Чарли столько раз видел, а потом представлял себе это движение, что
почему-то вдруг перестал удивляться. Он вообще перестал думать и прокручивать
ситуацию, и, наконец, сделал то, что хотелось - разделся и нырнул под одеяло,
на освободившееся теплое место. Вместе спать можно было только лежа на боку, но
разве это мешало? Нет. Он обнял Драко, протиснул свое колено между худых малфоевских ног,
принюхался к волосам - пахло опять-таки мазью, то ли от Драко, то ли его
собственной, потом просунул руку Драко под локоть, прижимая к себе одновременно
и Малфоя и его подушку. Ну и пусть я кончу от одного этого спанья. Плевать. И заснул. * * * Драко проснулся и, не открывая глаз, привычно потянулся к тумбочке за
антипохмельным зельем. Однако зелья под рукой не оказалось, как и самой
тумбочки, впрочем. Зато там было теплое, гладкое и слегка потное плечо.
Настолько знакомо и правильно ложащееся в ладонь, что Драко сперва
привычно промычал: «Рыжий», скользнул рукой дальше, зарываясь пальцами в волосы
на груди, а потом проснулся. Похмелье никуда не делось, Чарли – тоже. Но вот все остальное… Воспоминания
о прошлой ночи возвращались как-то урывками, в памяти всплывали совершенно
непотребные картины – Мерлин, неужели он был настолько пьян?! – и все
заканчивалось ступефаем этого придурка Пола. А
дальше что было? И вообще… - Чарли, - тихо позвал он, вяло отмечая жалобные интонации в своем голосе –
стыдиться после вчерашнего было, судя по всему, уже нечего, - а мы где? - Мммм, - ответил рыжий, отворачиваясь, стягивая на себя одеяло, так
привычно - как будто и не было этих двух лет, - дай поспать, голова гудит... Угу. У него, видите ли, голова гудит. А что, в таком случае, делает голова
Драко? Сигналит, как Хогвартс-экспресс на подходе к станции? Малфой тихо застонал и потер ладонью лицо – точнее, попытался это сделать,
потому что рука завязла в чем-то густом и липком, а в нос шибануло такой вонью, что Драко, наконец, окончательно проснулся. Сел в
постели, моментально забыв про головную боль, и огляделся. Маленькая, захламленная, но очень солнечная
комната, узкая скрипучая кровать – как еще они ночью на пол не навернулись, -
их с Чарли одежда, вперемешку на старом кресле с вытертой обивкой… Нора.
Матка Боска, Нора. И Чарли. Голый. Сладко дрыхнущий у него под боком. - Рыжий! – интонации из жалобных стали
истеричными. Ну да, вот сейчас он проснется – и что? Что я ему скажу? Спрошу? «Ты уже
отдохнул?» Блядь. - Тихо, - очень сонно и очень знакомо ответил Чарли, замер, - Драко увидел
его напряженную спину, - и рывком выскочил из постели. - Я... - сказал Уизли, краснея, - я заснул, прости. - За что? - не понял Драко. Нет, в самом деле - за что? За то, что приволок
меня в Нору? А куда еще? К Хагриду, у которого ты
живешь? И который чуть не сломал мне челюсть? Это было так нелепо, что даже не подлежало озвучиванию. Но другого
объяснения неожиданному смущению Рыжего просто не придумывалось... Чарли выдохнул, посмотрел в окно за малфоевским плечом, и произнес,
наконец: - За поляну. За... Гудящий котел у Драко в голове отчетливо тряхнуло, и из него повалили клубы
пара, густого, вязкого, заволакивающего собой сознание до состояния полной
непрозрачности. Он понимал, что стоит с совершенно идиотским видом, тупо глядя
на Чарли, но сделать ничего не мог - оно не складывалось. То есть вот то, что
сказано сейчас - и то, что было сказано раньше... - Ты что, передумал? - выдавил он наконец. В голове почему-то всплыло давнишнее и, казалось,
давно позабытое: подходя к гиппогрифу, надо поклониться. Хагридовы кулаки явно
демонстрировали большие педагогические способности, чем их обладатель. - Нет, - неожиданно мрачно ответил Уизли. - Это не «передумал». Я понял. Я
не могу. Огляделся по сторонам, как будто старая обстановка спальни могла его
поддержать, и повторил: - Не могу. Драко сел. Не специально. Просто как-то так получилось,
что он вдруг оказался сидящим на краю узкой, жесткой и скрипучей Чарлиной
кровати, смотрящим на маячащие у него перед глазами хорошо знакомые плавки в
полоску - рыжий так и переминался с ноги на ноги посреди комнаты - и
повторяющим: «Не могу» в третий раз подряд. А потом туман рассеялся. И стало почти не страшно. - Так и я не могу, рыжий, - сказал Драко почти весело. - Совсем. - А, - начал было Чарли и быстро захлопнул рот,
как будто боялся ляпнуть лишнего. - А как же... - он опять замолчал, но
все-таки закончил, - а как же... твои? - А что мои? Я у них во вторник и в четверг. Уизли моргнул - как всегда, когда простое решение оказывалось для него
слишком простым или неожиданным. Это Драко тоже помнил, или даже не помнил -
знал. Знал, что на лице Чарли появится недоумение, выпирающее сквозь загар и
веснушки, что брови поползут вверх, а короткие и густые рыжие ресницы слипнутся
на мгновение, знал, что потом взгляд будет недоверчивым: «И это все? Так
просто? Ты просто хотел увидеть Париж, Малфой? И все? А я?» - А ты? - продолжая мысленный диалог, спросил Драко вслух. - Я? - переспросил Уизли - Я? Я... Я - нет. Нет? Что - нет? Драко даже не удивился тому, что опять ничего не понял – это было настолько
привычным, что даже казалось правильным. И спросить, не заморачиваясь
собственным глупым видом: «У тебя никого нет?» - тоже было правильно. - Здесь нет, - Чарли прищурился, разглядывая его. - А в Румынии было. Много
было. Много и... не так. - А, - сказал Драко. - А. И замолчал, переваривая. Нет, он не был оскорблен или обижен, он даже
удивлен особо не был, экскурсия в «квартал красных фонарей», устроенная ему
когда-то Чарли, в общем, подготовила его к такому повороту... Он в самом деле не ожидал, что Чарли будет хранить ему
верность. Но вот что сказать на это - сейчас - Драко не
знал. Добавил глупо: - А у меня – никак… Вот как Ирма забеременела, так
и… Стало стыдно, и он заткнулся. Уизли вдруг сделал шаг, а потом, неуловимо быстро протянув руку, - Ловец,
чтоб ему, - обхватил Драко за шею, притягивая к себе. Но не для поцелуя или
еще какой-нибудь нежности, он просто немного надавил ладонью, наклоняя малфоевскую
голову, упираясь лоб в лоб. И зажмурился - словно
добрался до последнего пункта долгого путешествия и сам не мог поверить своей
удаче. И Драко прорвало. - Рыжий, давай попробуем. Снимем квартиру в Хогсмиде... Тебе до работы не
далеко... И я приличную найду, - Драко вздохнул и
добавил в приливе вдохновения: - И пить не буду. Давай, а? Чарли выдохнул ему в ухо, шумно и жарко, как дракон, и только еще сильнее
нажал на шею, всё так же непонятно молча. Драко понял. Ну, или ему показалось, что понял - верить в справедливость
этой догадки отчаянно не хотелось. Но... - Ты не можешь, да? - совсем тихо спросил он, пытаясь повернуть голову так,
чтобы заглянуть Чарли в глаза, но не сбросить при этом его руку. - Из-за
родителей? Они... не видели, что ты меня приволок? - Как не видели? Чарли наконец отодвинулся и улыбнулся. Дернул
простыню, вытягивая уголок, и аккуратно вытер малфоевское лицо, а потом провел
большим пальцем по губе, которая после вчерашнего странно не саднила и вообще никак себя не проявляла. - Ты - жертва фамильной мази Уизли. Это, можно сказать, почти признание. О, Мерлин. Драко чуть не застонал от стыда. Его не только лицезрели
в таком виде, но еще и лечили. Уизли. Кошмар. А через десять секунд до него дошло. - Так ты, - он проглотил самоуверенное «согласен»
и осторожно закончил, - не против? - Ну… - протянул Чарли, - я, конечно, должен посоветоваться с семьей... И тут же, не давая Драко отреагировать на идиотскую, типично уизлевскую,
шутку, накрыл его губы ладонью. Тишина вокруг вдруг оказалась
несовершенной - где-то внизу хлопала дверь, громкий женский голос убеждал
кого-то – видимо, ребенка, в необходимости есть кашу, «а круассанов у нас нет,
солнышко, совсем нет...», шумела вода в ванной и скрипела лестница, а посреди
этого звукового бардака Чарльз Уизли смотрел на него без улыбки, слишком
серьезно, почти так же, как тогда на поляне. Только все равно – уже не
так. И Драко – отпустило. Даже в глазах поплыло. Он ухватился за голые горячие
плечи рыжего, вцепился, но этого показалось мало, и он скользнул ладонями
дальше, за загривок, но все равно - не-до-ста-точ-но. Он прижался губами к
шершавым бугоркам чарлиной ладони, прикрыл на секунду глаза, а потом чуть
повернул голову, высвобождая рот, и выдохнул: - Трахни меня. Здесь и сейчас. - Тихо, - произнес самое свое привычное слово Чарли. - Тихо. Как будто Малфой орал об этом на весь дом. Да даже если б и орал – хрен бы
кто его расслышал в обыденном шуме. Чарли запер дверь заклинанием. Чарли огляделся вокруг так, как будто видел
свою комнату впервые. А потом дернул Драко за руку, опять на себя, жадно
заваливая его на развороченную постель, жалобно скрипнувшую под двойным весом.
Впрочем, Драко было совершенно все равно, где: на постели, на полу, на узеньком
подоконнике стрельчатого окна... Он распластался лягушкой на груди у Чарли, обхватил коленями бедра,
нетерпеливо прижимаясь пахом к выпирающему из полосатых плавок члену рыжего, и
страстно мечтая, чтобы тот наконец сообразил стащить
трусы с них обоих. Сам Драко сделать это был не в состоянии, потому что
пришлось бы отлепиться от Чарли. А этого он не мог. Вот не мог - и все. Рука скользнула между ними, скользнула правильно, не разлепляя,
продолжением тел, Чарли дернул его трусы вниз, и, изворачиваясь, стянул свои. А потом они остановились. С этими идиотскими прослойками ткани чуть ниже
бедер, с выдохами и вдохами мимо и насквозь, с шумом за стеной, со всем миром
сразу - остановились, потому что все оказалось привычно охуенно и неожиданно
страшно. - Тихо, - то ли констатируя, то ли машинально пробормотал рыжий, и Драко приподнялся. Приглашая. Потом оказалось - жестко. Не жестоко, именно жестко, или Драко просто
отвык, ладонь сползла вниз по ягодицам, раздвигая, пальцы Чарли были
нетерпеливы и невежливо-требовательны, но Драко только
прикусил губу и двинулся навстречу руке. Рыжий
выдохнул, дернувшись всем телом, и ткнулся. Да, ткнулся,
неуверенно и нагло одновременно, раздвигая и подаваясь вперед. Вроде бы. На
самом деле - он прилип к Драко, насаживая его на себя. Туда, в
глубь, одновременно оставаясь внутри и выворачиваясь наружу. И Драко - насаживался. Надевался, как перчатка, словно стремясь втянуть в
себя полностью, обволакивая и укрывая собой, забирая и огораживая - от всего
света... Не отпущу. Никуда больше не отпущу. Рыжий молчал, пыхтел и, казалось, не слышал - как
будто ничего, кроме задницы Малфоя и «кончить» его не интересовало. Но даже если так, даже если это – на один раз, как с теми, в Румынии, все
равно… Здесь и сейчас – Чарли с Драко. И на все остальное
– посрать. Потому что рыжий прогибался - вроде бы под
ним, а на самом деле - трахая его, и волна - грудь-бедра
задавала ритм, и Драко ловил его, попадая в такт и радуясь, что угадал. Что еще
может угадать. Жар растекался внутри - от движений Чарли, от его собственной задницы, где боль становилась жаром, выше, разгоняя кровь -
к сердцу, к покрасневшему лицу, стекая вниз к торчащему и тоже красному члену,
который уже обнимали, поглаживая и надавливая, чарлины пальцы. Драко не хватало воздуха, а толчки уже превратились в
беспорядочные неритмичные рывки, и Уизли не смотрел даже - пялился на него
жадно и требовательно, словно наверстывал упущенное. И Драко таки не выдержал, застонал в голос, обхватывая свой член поверх
пальцев Чарли, сжимая и вытягивая оргазм из себя, и – собой - из рыжего. Свободной рукой Чарли вцепился в него так, что кожа осязаемо, слышно
скрипнула, потом забормотал что-то совсем неразборчиво, а потом и внутри, и
снаружи стало окончательно жарко и очень... пусто. Всё. Мысли вернулись почти сразу - про Нору, про нарушенное им «тихо», про
«посоветоваться с семьей», которое вдруг перестало казаться шуткой… Еще полминуты они оба тяжело дышали, уставившись друг на
друга, а потом Драко сполз с Чарли, чувствуя неловкость и все ту же пустоту, и
сел рядом. Ложиться отчего-то не хотелось. Даже не так – было неудобно. Не
дома. Уизли лежал, уставившись в потолок, как будто на белой штукатурке сейчас
могли появиться письмена какого-нибудь пророчества. И никак не поворачивался -
словно не хотел видеть. Драко набрал было в легкие воздуха, чтобы вздохнуть, но и это почему-то
тоже показалось – неудобным, и он осторожно и медленно выдохнув через нос,
потянулся за мантией. Надо было одеваться и сваливать. До того, как Чарли сам
ему об этом скажет. Рыжий перехватил его руку, сильно прижимая к простыне. - Куда? А в самом деле - куда?
Сегодня суббота... - В «Гоблин». У меня там комнаты. Ну что ты несешь, идиот?! Какая ему нафиг разница? Спасибо лучше скажи! Драко заставил себя повернуться, посмотреть в зеленые глаза: - Все нормально, рыжий. Все замечательно. Наклонился неловко, ткнулся губами куда-то в скулу и быстро, не дожидаясь
ответа - возражений? рыжему тоже, небось, неудобно, -
отвернулся, вытягивая ладонь. Точнее – пытаясь вытянуть. Чарли перехватил его руку покрепче, потянул к себе и щекотно скользнул
губами по коже. И следующие слова поймала скорее ладонь, чем слух или что там
полагается. - Нет, - пробормотал Уизли. - Нет, это глупо. - Что - глупо? - заторможено переспросил Драко, чувствуя, как шершавые губы
с каждым прикосновением лишают его способности мыслить. - Этот твой «Гоб... - буднично начал Чарли, словно они обсуждали
повседневные мелочи. Но его прервали. За дверью зашумело - Драко так и подумал «зашумело», как о чем-то
неодушевленном, в коридоре чем-то стукнули, кашлянули, и напряженный женский
голос произнес: - Завтрак готов. Чарли осекся. Взглянул на Драко. Наверное, выражение малфоевской физиономии
его не вдохновило, и он пояснил шепотом: - Это мама. Мама. Драко на минуту попытался представить себе
рыжего в поместье Малфоев, вот так же ночующим в его детской, и Нарциссу,
зовущую их - обоих! - к завтраку... Воображения не хватало. А там ведь еще отец - внизу. И вместо одного Винса - целая прорва братьев... Ма-ма. - Отсюда аппарировать можно? - малодушно спросил
Драко. - Можно, - ответил Чарли. - Но зачем, если... если ты... мы... Он сбился, отпустил-таки малфоевскую руку и сел на кровати. Драко посмотрел на быстро становящуюся несчастной физиономию Чарли,
вздохнул, затолкал подальше остатки гордости - попутно удивившись тому, что еще
есть что заталкивать - и честно сказал: - Я их боюсь. Очень. * * * Чарли даже не понял сначала, что именно сказал Драко – он видел
растерянность и неловкость, и неуверенное движение с кровати – к разбросанной
на полу одежде, и всё было настолько непохоже на
Малфоя, так изменилось… Чепуха. В мире ничего и никогда не менялось - серое
английское утро, невысокий потолок комнаты, так напоминавшей старое малфоевское
жилье в приснопамятном Баре, ничего и не должно было меняться, времена года
оставались временами года, и месяцы в календаре тоже. Все естественно и просто
оказывалось на своих местах - и приглашение к завтраку, и малфоевское
признание, и последующая простая тишина. Простая, как
тот мгновенный, несерьезный и единственно правильный выбор, от которого нельзя
было отказаться, не предав этот самый меняющийся – неизменный - мир. Круг
замкнулся. Простота ужасала. Драко, казалось, хотел улыбнуться - но не смог. Чарли должен бы был
пошутить - но молчал. Они сидели на развороченной кровати и, избегая прямых
взглядов, задумывали желания. Как оно и полагалось в Сочельник. The
End |