Скажи мне,
что ты хочешь?
|
|
- Эээ… Ну, проходи. Гарри был в полнейшей растерянности, он понятия не имел, что делать дальше. Он суетливо закрыл дверь, стараясь не поворачиваться к своему гостю (гостю?) спиной. Мысленно он проклял и Гермиону, за то, что она это затеяла, и Рона, которого так увлекла ее идея. И самого себя для ровного счета, за то, что у него не хватило силы воли воспротивиться их диким фантазиям. Малфой (черт бы побрал эту его аристократическую невозмутимость) просто стоял посреди комнаты, опустив руки и слегка выставив правую ногу вперед. Ну почему он так спокоен, спрашивается? Ведь это он должен волноваться и нервничать. Именно он оказался в ситуации от одной мысли, о которой у самого Гарри волосы вставали дыбом по всему телу. На мгновение он представил себя на месте слизеринца и содрогнулся. Умм, но все-таки нужно что-то сказать. - Садись, пожалуйста. - Поттер, если ты позвал меня чтобы потренироваться в хороших манерах, то тебе следует сначала почитать какую-нибудь книжку на эту тему. Драко продолжал стоять столбом посреди комнаты (ладно, не столбом – колонной, изящной такой, мраморной колонной). Гарри мысленно выругался. Зачем, ну зачем он ввязался в эту историю? Малфой с великолепной легкостью, практически не прилагая никаких усилий, перехватил у него инициативу. Гарри почувствовал, как его смущение начинает переплавляться в гнев. Ну уж нет, если нельзя отыграться на Роне с Гермионой, то блондинчик-то, по крайней мере здесь, под рукой. Гарри демонстративно скрестил руки на груди, чтобы массивный перстень с замысловатой печаткой на его правой кисти был хорошо виден слизеринцу. - Ты, кажется, забыл, - ух ты, получается, если взять за образец профессора Снейпа, ледяной тон выходит прекрасно. – Ты, кажется, забыл, зачем ты здесь. Если я сказал, что ты должен сесть, ты сядешь, а если скажу, чтобы ты лег, то ляжешь. Тьфу, черт! Насчет «ляжешь» это его явно не туда занесло! Но все равно неплохо получилось! На щеках у Малфоя вспыхнул бледно-розовый румянец. Угу, будем считать, что это он так побагровел. На большее этот блеклый красавчик вряд ли способен. - Напомню тебе, что ты здесь для того, чтобы исполнять мои желания. Любые. Все что придет мне в голову. Если я захочу, ты будешь мыть здесь полы, чистить мне ботинки, писать за меня домашнюю работу по алхимии, стелить мне постель… Ух, опять ерунда какая-то выходит, ну причем здесь, спрашивается, постель? На этот раз Малфой не покраснел. Наоборот, его бледность стала просто мертвенной. Он демонстративно стряхнул с покрывала на кровати Рона какие-то несуществующие крошки и сел, сложив руки на коленях. Его ясные глаза полыхали таким гневом, что Гарри невольно поежился. - Поттер, если тебе и твоим дружкам удалось сварганить какую-то слабенькую разновидность Империо, на которую даже и Министерство никакого внимания не обращает, то советую тебе не забывать, что его действие сильно ограничено, а когда я получу свободу, ты сильно пожалеешь о том, что это затеял. Гарри тяжело вздохнул и признался себе, что Малфой где-то и в чем-то прав. Мальчик-Который-Выжил ощущал себя кем-то вроде укротителя зверей, который ухватил тигра за хвост и держит. Патовая ситуация. Черт! Если бы, по крайней мере, Рон и Гермиона были здесь, но они заварили эту кашу и уехали на рождественские каникулы. С другой стороны, кому бы пришло в голову, что все сложится именно так? Нет, но как Малфои допускают, чтобы такие сведения о них содержались в книгах, которые может прочитать кто угодно! Ну хорошо, пусть не кто угодно. Надо быть Гермионой, чтобы пройти через запутанный лабиринт ссылок от «Первых магических семейств», до невероятно затрепанной «Краткой истории ифритов» (с нее, по слухам, списывал на экзаменах еще Николас Фламмель). Но этого было мало. Нужно было сопоставить неясные намеки, добавить еще горсточку фактов, почерпнутых из самых разных источников: от школьного учебника, до скандальной хроники в желтой, как осенние листья, прессе, чтобы получить ответ. И какой ответ! Оказалось, что в роду у Малфоев были ифриты. Трудно поверить? Но факт остается фактом. Конечно, это было давно, во времена Крестовых походов, Годфруа Малфой в Святой земле имел неосторожность слишком сильно сблизиться с аборигенами. Ошибка довольно распространенная среди рыцарей Ордена Тамплиеров. Прекрасный крестоносец, покорил страстную дочь аравийских пустынь (в книгах не было сказано, что этот Годфруа был прекрасен, но Гарри в этом почти не сомневался, во всяком случае, со всеми известными ему Малфоями дело обстояло именно так). Покорил настолько, что черноокая ифритка отправилась за своим возлюбленным в холодные северные земли. На любые обеты безбрачия Малфои всегда плевать хотели с самой высокой башни своего фамильного замка. Так что темпераментная дочь Аравии без проблем передала свою огненную кровь следующим поколениям печально знаменитого рода. Конечно, со временем (девятьсот лет все-таки, как-никак) кровь эта сильно поразбавилась голубой аристократической влагой. Во внешности современных Малфоев практически невозможно было обнаружить следов столь своеобразного родства. Но это ничего не меняло с точки зрения магического права. Как все ифриты, полуифриты и, вообще, любые их родственники до тридцать третьего колена включительно, Малфои были подчинены власти царя Сулеймана ибн Дауда, коему эту власть, Аллах даровал за особое благочестие. Достаточно было, заполучив в свои руки какой-нибудь предмет, зачарованный свое время Соломоном, поднести его к глазам Малфоя и четко, предельно ясно выразить свое желание, и тот был бы просто вынужден это желание исполнить. Любое желание. На первый взгляд, подобные сведения представляли сугубо академический интерес. Артефактов, составлявших некогда собственность мудрого царя, осталось ничтожно мало, все они находились в частных коллекциях или музеях. Несколько дней Гарри мужественно боролся с грезами, которые у него порождала мысль о Драко Малфое, выполняющем ЛЮБОЕ желание Гарри Поттера. Он пребывал в полной уверенности, что эти грезы так и останутся грезами. А затем грянул гром. Было официально объявлено, что Хогвартс должен стать местом проведения международной конференции, в которой примет участие внушительная делегация СИМ (Союза Исламских магов). Между европейскими и ближневосточными волшебниками особо теплых отношений не было никогда, но возвращение Темного Лорда, в значительной степени, изменило расстановку сил. В знак доброй воли руководство СИМ прислало английскому Министерству Магии ценные подарки. Позднее они должны были занять почетное место в Британском Музее, но на время конференции экспозицию развернули в Хогвартсе. И под номером 125 в каталоге выставки значилось: «Перстень царя Сулеймана. VIII в. до н.э. Палестина». Когда Гарри увидел эти слова, у него внутри все словно оборвалось, и он уже ни о чем другом думать не мог. Почти такие же эмоции испытали по этому поводу и его друзья. По началу правда казалось, что полученная информация очень мало что меняет. Как, интересно, можно добыть перстень из бронированной витрины, сверху донизу исписанной именами пророка (дабы защитить от магического взлома) и охраняемой миниатюрными драконами, готовыми по локоть откусить руку любому, кто сунется туда, не прибегая к волшебству? Рон и Гермиона были разочарованы до глубины души. Их планы, включающие Драко, танцующего канкан на столе в Главном зале или бросающего в лицо Снейпу все, что они сами думали о профессоре, но боялись сказать, оказались неосуществимыми. Не снеся краха своих проектов, приятели Гарри уехали на Рождество домой, оставив зеленоглазого гриффиндорца наедине с опустевшей спальней пятого курса. Это было даже неплохо, потому что последнее время Гарри спал… ну как бы это сказать… беспокойно. Однако сны так и остались бы снами, если бы двадцать пятого декабря Альбус Дамблдор не вызвал Гарри для очередной воспитательной беседы. Давясь чересчур сладким печеньем, и безуспешно пытаясь запить этот вкус чаем с пятью ложками сахара, Гарри в пол-уха слушал бормотание ректора. Стараясь не показать насколько ему скучно, он искоса разглядывал обстановку кабинета. Шкафы, портреты на стенах, наваленные кучами книги. Длинный письменный стол с россыпью бумаг, выглядывающая из-под них, облупленная и поцарапанная палочка Альбуса, массивный перстень… Стоп! Данную конкретную побрякушку Гарри знал. Даже слишком хорошо знал. Еще бы ему ее не знать, Гермиона его затр… ну, словом, сильно надоела ему, беспрестанно тыкая носом в страницы каталога, где именно эта штучка значилась под номером 125. Гарри и сам не мог бы внятно объяснить, как получилось, что спустя полчаса он стоял в галерее, ведущей к покоям ректора, тяжело переводя дух и сжимая в руке перстень царя Соломона. *** Однако, как оказалось, сложности в этот момент только начались. Во-первых, существовали определенные ограничения. Все-таки родство с аравийскими духами у Малфоев было весьма отдаленным, поэтому с каждым конкретным представителем данного семейства такой фокус был возможен не более чем три раза. То есть, могли быть исполнены три желания и не более того. Поэтому своей властью Гарри должен был распорядиться очень и очень осмотрительно. Во-вторых, требование должно было быть высказано вслух и предельно ясно. Вот тут-то Гарри и понял, какой это тяжкий крест - облекать мысли в слова. Тем более, когда это не столько мысли, сколько… достаточно смутные мечты. Конечно, школа Гермионы ни для кого не проходит даром, и Гарри добравшись со своей добычей до гриффиндорской спальни, прежде всего, уселся за стол и попытался составить список того, что хотел бы получить от Малфоя, чтобы потом выбрать? самое необходимое. Он решил, что будет записывать все, что придет в голову. Но… через некоторое время понял, что это не так то просто, в голове плавал горячий серебряный туман, в котором любые мысли растворялись, как кусочки сахара в чае Альбуса Дамблдора. Гарри поднапрягся и сумел выловить из этого завораживающего круговорота: «Хочу, чтобы Малфой никогда больше не дразнил меня и моих друзей, чтобы он оставил нас в покое». Записал. Полюбовался. Скомкал бумажку и выбросил. Новая версия родилась в таких же муках: «Хочу, чтобы Малфой хорошо относился ко мне и моим друзьям». Это лучше, но, помнится, желание должно быть выражено очень точно. А Гарри смутно подозревал, что выражение «хорошо относиться», слишком многозначно. В частности, то хорошее отношение со стороны Малфоя, которое вполне устроило бы Гарри, могло вызвать определенные возражения со стороны Рона. Да и самому зеленоглазому студенту не очень хотелось, чтобы слизеринец проявлял таким образом свое расположение к кому-нибудь еще, кроме него. Перебрав полторы дюжины вариантов и густо усеяв пол скомканными листочками, гриффиндорец затосковал. Желания либо не стоили того риска, на который он пошел, украв у ректора перстень, либо были принципиально не выразимы словами. Во всяком случае в английском, Гарри таких слов не знал. Размышления окончательно запутавшегося юного мага, прервал низкий звук гонга, призывавший преподавателей и учащихся, встречавших Рождество в Школе, к праздничному столу. Поскольку народу на праздники в Замке осталось совсем немного, рассаживаться за пятью столами, как обычно, было просто глупо. В Рождественский вечер все сидели вместе: и преподаватели, и студенты всех четырех факультетов. Гарри, которому пришлось умыться, прежде чем спускаться к ужину (он опасался, что к нему начнут приставать с расспросами, почему он такой красный), в Главный Зал влетел одним из последних. И, соответственно, плюхнулся на первое попавшееся место, не обращая особого внимания на то, кто оказался его соседом. Он едва не подавился, когда ощутил резкий толчок локтем под ребра и, подняв глаза, натолкнулся на насмешливый взгляд холодных серых очей. Меееерлин всемогущий! Веселенький ему предстоит праздничек. Малфой, да еще в особо «подходящем» для общения с ним настроении. У Гарри мгновенно пропал аппетит. Нет, ну пару раз ему удалось ответить вполне достойно. На какие-то краткие мгновения ему удалось создать у себя и окружающих впечатление, что это пикировка, а не одностороннее избиение со стороны Малфоя. Но, по большей части, гриффиндорцу приходилось угрюмо отмалчиваться, уткнувшись в тарелку, содержимое которой не вызывало сейчас у него ничего, кроме тошноты. А молчание чем опасно? Тем, что вся ярость, все негодование копятся внутри. Это как давление, непрерывно растущее в паровом котле. Рано или поздно, если не открыть клапан, происходит взвыв. И Гарри взорвался. Правда, услышал и почувствовал этот взрыв только Малфой, но на него он произвел сокрушительное воздействие. Когда Гарри небрежно положил слизеринцу правую руку на плечо и, любуясь отражением мягкого блеска старинного золота в серебре глаз своего врага, небрежно спросил: «Шикарное кольцо, Малфой, не так ли?», он имел удовольствие видеть, как выглядит Драко на грани обморока. Хорошо выглядит. Красиво. Сейчас, правда, сидя в десяти футах на постели Рона, слизеринец почти овладел собой, и, справившись с потрясением, уже начал дерзить. Ну и что же Гарри делать с Малфоем, которого он так неосмотрительно притащил в свою спальню? Гриффиндорец печально оглядел пол, засыпанный скомканными бумажками, идей не было. К тому же, взгляд неудержимо притягивало бледное лицо, на которое вернулась обычная насмешливая улыбка. - Ну, Поттер? Может, ты возьмешь тайм-аут для обдумывания своих желаний, а потом известишь меня письмом? Тебе, лет пять-шесть хватит, чтобы решить, что ты хочешь?.. - Я хочу, чтобы ты меня поцеловал. - Чтоооо?! Ты в своем уме?! К черту все! Сейчас он, по крайней мере, сотрет усмешку с этих губ, хотя бы таким способом. Подчеркнуто разделяя слова тяжелыми паузами, Гарри повторил: - Подойди сюда и поцелуй меня. Как ты целовал Блез Забини в прошлую пятницу. - Поттер, ты больной… - Очень может быть, но для тебя это ничего не меняет. Слизеринец медленно встал, в три шага приблизился к поднявшемуся ему навстречу Гарри. Тонкие бледные руки легли на плечи, обтянутые свитером с красно-желтой отделкой. Серые глаза заглянули в зеленые, несколько мгновений сохранялось это неустойчивое равновесие, когда все еще можно было прекратить. Потом загорелые руки с обкусанными ногтями зарылись в пепельные локоны и нетерпеливо потянули вперед. Блондин тряхнул головой, освобождаясь. Не так быстро. Медленно, как во сне, он склонился к лицу гриффиндорца, а потом так же неторопливо провел языком по его губам. Гарри жадно приоткрыл рот, пытаясь перехватить горячий язычок, но не успел. Тот со змеиной гибкостью отдернулся. Негодующий возглас гриффиндорца вызвал насмешливое мурлыканье. Не так быстро. Легкие руки на плечах скользнули дальше, переплетаясь за черноволосой головой. Стройное, упругое как тетива лука тело, шурша шелком мантии, приникло сильнее. Давая ощутить свое дразнящее прикосновение всем телом. Ступни пружинисто приподнялись на носочки, а колени, наоборот, чуть согнулись, бедра вписались в бедра, как будто делались по одной мерке. Руки Гарри, в свою очередь, сомкнулись на гибкой талии, прижимая Драко теснее, ближе. Ткань, шелк, шерсть - досадная преграда. Но они не мешают чувствовать, как бьется сердце Малфоя, сначала ровно, потом чуть быстрее. Хорошо бы услышать, как этот стук станет лихорадочным, как начнет прерываться дыхание, увидеть, как порозовеют от прилившей крови щеки. Гарри слепо потянулся вперед, нежный рот был так провоцирующе близок. И… получил еще одно молниеносное прикосновение острого язычка. Он успел ощутить вкус, но не успел утолить терзающую его жажду. Инстинктивно, он облизал собственные губы, а в следующее мгновение их уже раздвигали, мягко и ласково. Гарри ахнул, но опять не успел среагировать. Его нижнюю губу стремительно втянул в себя чужой рот. Легчайший полуукус, бархатное касание. Как будто с осторожностью пробуют яблоко. Не кислое? Нет? Сладкое. Сладкое красно-золотое яблоко. И уже не сомневаясь, раскрытые губы прижались к раскрытым губам. Гибкий, нежный язычок нырнул во влажную глубину. Губы, десны, зубы. Касаясь всего, не останавливаясь ни на чем. Напряженно прижался к небу, несколькими движениями поглаживая шелковистую твердь. А затем легко поймал чужой язык и обвился вокруг него, погружаясь в рот Гарри на всю длину. Поцелуй Малфоя, пряно приправленный слабым невнятным полустоном, который Драко выдохнул в жадные губы гриффиндорца. Гарри чувствовал, как тонкие руки оттянули ворот его свитера, с нежной дерзостью приникли к чуть увлажнившейся коже. Гладили, едва ощутимо царапали шею, плечи, спину, зарывались в волосы на затылке. Ласкали, дразнили, возбуждали. Собственные руки Гарри потянулись под одежду слизеринца. Скользкая, прохладная ткань – шелк мантии. Прочь! С треском отлетела застежка. Мягкая бархатистая вязка свитера… Путая пальцы, вздернуть, открывая теплую гладкую кожу. Пальцами пробежаться вдоль позвоночника, сначала вверх - до лопаток, потом вниз - до изгиба поясницы. До раздражающей преграды брючного ремня. А-ах! Вздох, губы разомкнулись. Мгновение они смотрели друг на друга. Затуманенные близорукостью глаза вглядывались в острые серые, загорелые пальцы сильно прижались к порозовевшим скулам, требовательно ощупали линию бровей, подбородка, настойчиво очертили ухо. - Поттер, я… Он не закончил, сильные руки рванули серый свитер с зеленой отделкой, рванули нетерпеливо, почти до резкости. Так, что мотнулась белокурая грива, а руки вскинулись над головой. Несколько секунд, Гарри пристально смотрел на обнаженный торс Малфоя, а потом, так же решительно, стянул через голову собственный джемпер. И снова замер, выпрямившись под пристальным взглядом серых глаз. - Поттер, ты не думаешь, что… И снова голос Драко прервался, когда пальцы Гарри сомкнулись на его левом соске. Сначала непреклонно сжали, затем вызывающе потянули и, наконец, ущипнули. Почти больно. Почти грубо. Блондин вздрогнул всем телом. А чужие руки уже повторили все это с другим соском. Еще одна волна дрожи. Гарри, не обращая внимания на легкое сопротивление слизеринца, взял его за запястья и положил узкие ладони себе на грудь. Зеленые глаза подтолкнули, давай. Серые покорно согласились. Белые пальцы скользили, разминая упругие мышцы, под золотой от загара кожей. Ласкающе прошлись вдоль ключиц, чуть сильнее - по контуру рельефных мускулов на груди. И замерли на сосках цвета молочного шоколада. - Да… да… Подчиняясь этому приказу, сорвавшемуся с припухших от поцелуя губ, тонкие изящные руки начали гладить нежные комочки плоти, заставлял их напряженно твердеть. Пальцы деликатно обводили ореолы, теребили шелковистые выпуклости. Гарри запрокинул голову, подставляя свое тело чужим ладоням. Удовольствие было пронзительным и чистым, как холодная вода в жаркий день. - Да, вот так… давай, Малфой… У зеленоглазого юноши вырвался судорожный всхлип, он вскинул руки, зарывшись пальцами в пепельные пряди на висках слизеринца. А затем резким движением прижал белокурую голову к своей груди. Он замер, несколько мгновений чувствуя лишь теплое дыхание на своей похолодевшей коже. Потом бархатное влажное прикосновение к правому соску. И восхитительное тянущее ощущение, когда его плоть вобрал в себя нежный горячий рот. Драко послушно ласкал его губами и языком, сжимая и засасывая чувствительную кожу. Великолепно, неподражаемо, неповторимо… *** - Поттер, подожди, хватит… - Еще два желания, Малфой, еще два. Они по-прежнему стояли друг напротив друга, только теперь обнаженные по пояс. Серые глаза под растрепавшимся светлыми волосами сверкнули нарастающим гневом, угрозой, обещанием не забыть. - Ну, и чего же ты хочешь? Гарри на мгновение остановился. Чего он хочет? Сейчас он точно знал, чего он хочет… Нет смысла отступать, другой такой возможности не будет. - Я хочу… я хочу, чтобы ты взял… в рот… Расширенные глаза слизеринца проследили его жест до застежки потертых джинсов. Пресекая возможные возражения, Гарри положил руки на гладкие, чуть покатые плечи и настойчиво нажал, принуждая Малфоя опуститься на колени у своих ног. Серый взгляд - снизу вверх. Ты подумал? Зеленый - сверху вниз. У тебя нет выхода. Смирившись, Драко взялся за пряжку ремня. Повозившись (непривычная магглская модель), расстегнул. Проталкивая пуговицу в петельку, он слегка царапнул Гарри кожу рядом с пупком, от этого легкого прикосновения гриффиндорец вздрогнул, чувствуя нарастающее возбуждение. Взвизгнула молния. Малфой вновь на мгновение остановился, подняв влажный взгляд к лицу Гарри. И поспешно опустил глаза, натолкнувшись на жадное нетерпение. Гриффиндорец спокойно переступил через одежду, стянутую блондином к его щиколоткам. Полностью обнаженный он сейчас чувствовал себя менее уязвимым, чем полуодетый Драко. Гарри стоял, выпрямившись, чувствуя, как напрягается его плоть от одного вида склоненной белокурой головы. Ну же! Подчиняясь безмолвному приказу, слизеринец осторожно положил ему руки на бедра. Гарри накрыл тонкие пальцы ладонями, прижимая сильнее и сдвигая их чуть назад. Первый легкий, почти неощутимый поцелуй в напружиненные мускулы живота, заставил зеленоглазого парня содрогнуться всем телом. Затем изящные руки соскользнули ниже, обнимая загорелые колени с заметными следами старых летних ссадин. Гриффиндорец порывисто вздохнул, ощутив влажную дорожку на внутренней стороне бедра. Еще один поцелуй, там, где связки под кожей отмечают сустав, совсем рядом с черными завитками волос в паху. И одновременно ладони слизеринца вернулись на его ягодицы и мягко остановились, чуть-чуть касаясь ложбинки. Не в силах сдержаться, Гарри запустил пальцы в пепельные пряди и подтолкнул белокурую голову туда, где нежные шелковые губы были нужнее всего. Согревающий влажный вздох. Осторожное, почти робкое прикосновение. Упругий язычок коснулся головки, как бы пробуя на вкус. И отдернулся. Гарри едва не зарычал от разочарования. Ему хотелось грубо вдавить это красивое лицо себе в пах. Второе касание. Бегучий ручеек удовольствия - снизу вверх. А затем - сверху вниз. Раз, другой… Когда желание стало почти нестерпимым, горячий, восхитительно мягкий рот сомкнулся на его плоти. Драко начал постепенно вбирать в себя возбужденный член Гарри, тот был слишком велик, и несколько раз слизеринец приостанавливался, тяжело переводя дыхание. Каждый раз гриффиндорец испытывал почти боль от прекращения ритмичных движений губ и языка, посылавших волны удовольствия по всему его телу. Он дышал в такт скользящим, покорно-старательным прикосновениям к своей плоти. Не в силах больше сдерживаться, он толкнул свои бедра вперед, чтобы глубже проникнуть в нежную теплую полость. Драко сбился с ритма и вскинул возмущенный взгляд. Но Гарри это уже не волновало, продолжая удерживать голову слизеринца, он повторил тоже движение, проталкивая себя во влажную глубину. И Малфой смирился, он сделал судорожное глотательное движение, принимая в себя чужую плоть полностью, до самого основания. Одновременное прикосновение сильных и ласковых губ, упругого трепещущего языка, гладкой и горячей поверхности горла, содрогающейся в попытках справиться с вторжением, в несколько секунд довели возбуждение Гарри до высшей точки. Тянущее, высасывающее ощущение, заставляло его плоть мучительно вздрагивать, предвещая блаженную судорогу. Он уже почти вскрикивал, больно дергая светлые пряди, в которых запутались его пальцы. - Да, Малфой!.. Еще!.. Сильнее!.. Драко возмущенно и невнятно застонал, почувствовав что Гарри уже близок к разрядке, он попытался отстраниться, но загорелые руки не позволили ему получить свободу. Не обращая внимания на сопротивление блондина, на гримасу, исказившую безупречные черты, он сильно прижал бледное лицо к своим бедрам, сам, выгибаясь в оргазме такой силы, что темнело в глазах. Стрясавшим его спазмам наслаждения, придавали особую остроту зрелище страдальчески зажмуренных серых глаз, и мучительные попытки слизеринца проглотить влагу, переполнявшую его рот и горло. *** Гарри в изнеможении не удержался на ногах, он обрушился на Драко и навалился сверху, прижимая хрупкое тело к полу. Несколько минут он лежал, не открывая глаз, сжимая тонкие плечи. Он еще и еще раз переживал испытанное блаженство, осваиваясь с мыслью, что это не был сон. А когда он, наконец, смог поднять веки, в паре дюймов перед собой, он увидел бледное непроницаемое лицо. Малфой пристально изучал его своими холодными серыми глазами. Светлое тело, притиснутое к холодным плитам, было одновременно безвольным и напряженным. Губы слизеринца распухли, на них выступила белая влага. Когда зеленоглазый парень сообразил что это, он почувствовал, как получившее разрядку возбуждение стремительно возвращается. Манящий рот был так близко, гриффиндорец нерешительно потянулся к нему. Драко безропотно позволил ему вылизать себе губы, но резко отдернулся, когда Гарри попытался проникнуть глубже. - Последнее желание, Поттер? Это прозвучало как «последнее желание приговоренного». Впрочем, если вспомнить угрозы Малфоя… Очень может быть что эти ассоциации не далеки от истинного положения дел. Третье желание - и слизеринец получит свободу. Что он тогда сделает? На мгновение у Гарри мелькнула мысль сохранить одно желание как гарантию собственной безопасности. Но он тут же отбросил ее. Какой в этом смысл? - Да, Малфой, последнее желание… Гарри встал, не стесняясь собственной наготы, и протянул руку Драко, помогая тому подняться с пола. Рывок получился слишком сильным, и блондин упал ему на грудь. Серые, как пасмурный рассвет, зрачки оказались совсем близко, припухшие губы, вкус которых он теперь знал еще ближе. Полушепот-полувыдох: - И чего же ты хочешь? - Тебя… Разденься. Зеленоглазый юноша отступил на шаг, потому что хотел видеть каждое движение блондина, который снимал сейчас свою одежду для него, по его просьбе, по его... приказу. Гарри отлично сознавал, что еще раз увидеть такое, у него практически нет шансов. Драко, отрешенно глядя в сторону, расстегнул брюки, быстро спустил их вместе с бельем, и аккуратно положил на сидение кресла, и замер на несколько секунд, под взглядом зеленых глаз, обжигающих как солнечные лучи в июльский полдень. Затем Малфой подошел к постели, сел, быстро отодвинулся к изголовью и замер как изваяние, опираясь на спинку кровати. Гарри, как завороженный, двинулся вперед и оперся коленями о матрас перед ним. - Малфой, ты… Какой же ты красивый, хотел он сказать, но во рту неожиданно пересохло. Гарри протянул руку и слегка коснулся внутренней стороны бедра, между чуть раздвинутыми коленями. То, что он хотел сделать, вдруг стало совершенно невозможным. Как можно причинить вред этому совершенству? Как можно надругаться над этим ослепительным телом? Горечь вины мгновенно отравила сладкую ложь воспоминаний. - Малфой, я не буду тебя заставлять… Ты можешь идти… Я верну кольцо Дамблдору и… - Поттер, прекрати. – Серые глаза смотрели прямо и неожиданно твердо. – Три желания, осталось одно. Я позволю тебе трахнуть меня, приятного в этом мало, но зато потом я буду свободен. Уже никто не сможет принудить меня таким образом. Сделай со мной то, что ты хочешь… На этот раз, блондин сам взял загорелые руки за запястья и положил себе на бедра. Ладони гриффиндорца почти машинально сжали его тело чуть выше колен. Уже не встречая сопротивления, Гарри осторожно развел согнутые ноги Драко в стороны. Ему будет больно. Гарри не хотел этого, совсем не хотел. Но эта соблазнительно-покорная поза, эта гладкая прохладная кожа, эти зрачки, поблескивающие из-под опущенных ресниц. И самое главное слова «Сделай со мной то, что ты хочешь». Они, минуя сознание, ушли куда-то в глубины его тела, и Гарри почувствовал как возвращается возбуждение, как стремительно нарастает желание. Он опустил руку между широко разведенных бедер и осторожно коснулся паха, отмеченного мягкими светлыми волосками. Он несколько раз сильно, но нежно сжал член слизеринца, с облегчением ощущая, как напрягается упругая плоть под его ладонью. Слава Мерлину! В противном случае это было бы слишком похоже на изнасилование. Драко запрокинул голову и, вскинув руки над головой, вцепился в спинку кровати. Он не издал ни звука, но Гарри видел, как разошлись его губы, открывая блестящую полоску зубов. Он слышал, как в такт движениям его руки, учащается дыхание. Как опускаются веки, отбрасывая тень ресниц на порозовевшие щеки. Это придало ему смелости. Не прекращая ласкающие движения правой руки между бедер слизеринца, он потянулся левой к лицу блондина. Отбросил намокшие от пота светлые пряди с высокого фарфорового лба. Осторожно провел ладонью по векам, похожим на перламутровые раковинки, отчетливо ощущая щекочущую ласку ресниц. Его пальцы чуть-чуть задержались на бледно-розовых губах, прежде чем рот слизеринца приоткрылся, пропуская их во влажное тепло. Не открывая глаз, Драко старательно обсасывал пальцы Гарри, слегка прикусывая их возле костяшек. Увлажненными слюной Драко пальцами, Гарри почти робко коснулся раскрытой ложбинки между его ягодиц. На мгновение приостановился, ожидая реакции, Малфой зажмурился сильнее, побелели ногти на пальцах, стиснувших столбики кровати. Но протеста не последовало. Гарри, слегка осмелев, начал ласкать нежную, чуть волнистую плоть все ближе подбираясь к цели. Он сам не вполне сознавал что бормочет: - Расслабься, пожалуйста… не бойся, мой милый, я буду осторожен… я не причиню тебе вреда… расслабься, пожалуйста… Прикосновения ли его рук, ласковые ли слова сыграли роль, неизвестно. Но гриффиндорец почувствовал, как ослабло напряжение под его левой ладонью. Решившись, он, стараясь действовать и быстро и бережно, протолкнул в узкое отверстие палец. Драко едва слышно ахнул, Гарри ощутил, как рефлекторно сжалось тугое кольцо мускулов, стремясь помешать вторжению. В распахнувшихся серых глазах мелькнула паника. Но теперь было уже легче, тихое успокаивающее бормотание, легкие поглаживания изнутри и ласковые прикосновения к паху слизеринца, помогли успокоить разгорающийся страх Драко. Двумя пальцами Гарри начал осторожно растягивать эластичную плоть, сильно смачивая ее собственной слюной. Драко начал слабо постанывать. Эти стоны… это послушное тело… Гарри почувствовал, что его желание становится нестерпимым. - Драко… Сейчас! Малфой ничего не ответил, только дрожь пробежала по его телу. Гарри, обхватив слизеринца за бедра, решительно притянул гибкое тело себе на колени. Его напряженная плоть коснулась ложбинки между ягодицами Драко. Не дожидаясь пока у одного из них паника возьмет вверх над возбуждением, он решительно вошел в покорно подчиняющееся тело. И замер на мгновение. По остроте, ощущение было сродни погружению в ледяную воду, только вместо острой боли, острое блаженство. Стон наслаждения и крик боли прозвучали одновременно. Надо двигаться, вспомнил Гарри, он приподнял бедра, посылая свою плоть сквозь тесное болезненно растянутое кольцо мускулов до конца, до самого основания. Его руки охватили ягодицы Драко, помогая ему привстать, освобождаясь на мгновение от чужого присутствия внутри, а затем, снова заставляя опуститься, принимая новое вторжение. Тесно, горячо, божественно, почти невыносимо сладко! Ощущения его плоти, вновь и вновь проникающей в содрогающуюся глубину, нарастали как шторм. Он кричал сам и слушал крики Драко, сначала крики боли, потом чистого наслаждения, заставляющего тело слизеринца выгибаться при каждом движении у него внутри. - Гарри!.. Гарри!.. Гарри?! Драко назвал его по имени?! Еще раз и еще… Входя в стремительный пронизывающий все тело мощными разрядами наслаждения ритм, Гарри сам не знал что доставляет ему более острое удовольствие, ощущение тесного, горячего, пульсирующего канала вокруг его плоти или его собственное имя, произносимое, выкрикиваемое, выстанываемое, задыхающимся, почти сорванным голосом. Не останавливаясь, не прерывая ни на мгновение яростных ударов, пронзающих стройное хрупкое тело, он высвободил правую руку и стиснул член Малфоя. И уже не опасаясь причинить боль, несколько раз сильно, почти грубо провел рукой сверху вниз и снизу вверх. Розовые губы снова выдохнули его имя, как молитву, подтверждая, что он не ошибся. Еще раз и еще. Сильнее. На этот раз они закричали одновременно. Два тела скрутила неуправляемая судорога наслаждения, две пары глаза широко распахнулись, словно заново увидев мир. Два голоса бросали в полутьму спальни имена друг друга. А потом было медленно восстанавливающееся дыхание. Шорох, с которым уставшие, вымотанные собственной страстью тела устраивались под одним одеялом. Сонные улыбки. И слова, произнесенные не в горячке страсти, не в пароксизме наслаждения, а с полным сознанием их смысла, спокойно и обреченно: - Драко, я люблю тебя… *** Тишина. Сонное дыхание. Тонкие длинные пальцы, перебирающие черные блестящие локоны. Холодноватый блеск светло-серых глаз, как небольших зверьков выходящих на охоту в сумерки. В серебре глаз отразилось старинное, неяркое золото. Улыбка изогнула бледно-розовые губы. Поистине нужно быть гриффиндорцем, чтобы как в святую истину уверовать в сказку тысячелетней давности. Уверовать и поставить на эту ненадежную карту свое сердце. Белокурый юноша, стараясь не потревожить зеленоглазого парня, чьи ровные вздохи ласкали его обнаженную грудь, осторожно поднес к губам руку украшенную старинным кольцом. Кольцо. Великолепная, изысканная, драгоценная… подделка. The
End |